74 
Он наклонился, приподнял ее юбку, рука его заскользила по ее ноге, поднялась вверх по бедру, платье ее собралось складками вокруг талии. Его поцелуй стал требовательнее, жарче, а рука проникла между ее ног, лаская и гладя ее, и это продолжалось до тех пор, пока он не ощутил ее влажность и не понял, что она готова.
Он снова страстно поцеловал ее и принялся расстегивать пуговицы на своих бриджах, и наконец его орган выпрыгнул на волю. Он был тверд как камень и пульсировал от охватившего его жара и желания.
– Раздвинь ножки для меня, Эриел.
Она слегка качнулась. Сердце ее билось бурно, но она подчинилась ему, раскрылась для него, полностью доверяясь ему, как он однажды доверился ей. Он раздвинул нежные складки ее женственности и вторгся внутрь одним решительным движением, погрузился в нее полностью. Когда он начал двигаться в ее теле, Эриел застонала, а он продолжал свои мощные толчки и слегка приподнял ее, оторвав от пола. Ее голова откинулась назад, все тело затрепетало. Джастин поцеловал ее в шею, нежно покусывая, и она прильнула к нему. И каждое его движение заставляло ее прижиматься к нему все сильнее и крепче. Ее спина выгибалась, и она шептала его имя. Внутренне он усмехнулся, когда ее тело обвилось вокруг него и она сжала его в объятиях, достигнув пика наслаждения. Но он на этом не остановился, и она снова испытала вершину наслаждения, а он продолжал двигаться в ее теле, сам добиваясь жаркого извержения семени, и наконец он достиг своего предела. Через несколько секунд он отвернулся от нее и, стоя к ней спиной, ждал, пока сердцебиение утихнет. Потом с небрежным видом застегнул пуговицы на бриджах. Должно быть, в его движениях и в выражении лица было что-то необычное, а вернее сказать, лицо его не выразило никаких чувств, и это встревожило ее.
– Джастин?
Он повернулся к ней со столь равнодушным видом, что ее прелестное лицо побледнело.
– Я вызвал вас сюда с определенной целью, – сказал он бесстрастно. – Думаю, нам пора с этим покончить.
– С какой целью? Что случилось, Джастин?
Его лицо оставалось холодным и бесстрастным.
– Прошлой ночью Клэйтон и я… ну, мы встретили весьма привлекательных особ.
Конечно, это было ложью. Он прошлой ночью не выходил из своей спальни, но больше он ничем не был ей обязан и мог говорить что угодно.
– Привлекательных особ? Ты ведь не имеешь в виду женщин?
– Прошу прощения, дорогая, но рано или поздно ты бы все равно узнала, что произошло. Ты была очень хороша, по правде говоря, лучше, чем я рассчитывал, но вкусы мужчины меняются. И уж раз такое случилось, я думаю, будет лучше, если ты покинешь мой дом.
– Ты… вы… отсылаете меня прочь?
– Думаю, пора положить конец нашему сотрудничеству.
Она была потрясена.
– Но как же насчет того, что только что произошло между нами?
– Я вызвал тебя вовсе не для любовных забав, но у меня останется о тебе приятная память. Ты так не думаешь?
Из ее горла вырвался какой-то глухой звук, будто ее душили. Лицо Эриел стало бледным как полотно, и она ухватилась за край стола, чтобы не упасть.
– Ты говоришь, что между нами все кончено. Ты хочешь сказать, что больше… не хочешь меня?
Он пожал плечами:
– Ты прелестная штучка. И быть в постели с тобой не в тягость. Но есть некто, кого я хочу больше.
Ее глаза наполнились слезами. Огромные блестящие капли покатились по ее щекам. В прошлом ему было больно смотреть на ее слезы. Но теперь было все равно.
Эриел смахнула слезы дрожащей рукой и вздернула подбородок:
– Мне надо найти жилье. Дай мне день-другой…
– Было бы лучше, если бы ты съехала сегодня. – Он сунул руку в карман жилета, извлек одну золотую гинею, поймал ее руку и сунул деньги в ладонь. – На это ты продержишься некоторое время, пока не найдешь нового покровителя.
Если Марлин ждет ее, то ей не придется долго жить на эту гинею. Мысль о том, что они будут вместе, вызвала у него тошноту и горечь во рту. Джастин так сильно сжал зубы, что на щеке у него свело мускул. Пальцы Эриел судорожно сжали монету, и она подняла на него глаза.
– Мое первое впечатление о вас оказалось верным, – сказала она тихо. – Вы порочны и жестоки. Вы самый бессердечный человек, которого я знаю. Как я могла быть такой дурой?
Джастин ничего не ответил. Просто смотрел, как она, выпрямив плечи и подняв подбородок, со спокойным достоинством выходит из комнаты. Если кто из них и был дураком, то, несомненно, он. Но впредь он таким не будет, он думал о прекрасном кольце, которое купил для Эриел, о том, какой представлял жизнь с ней, и испытал приступ отчаянной, почти невыносимой боли. Грудь его превратилась в ледяную стену, сквозь которую не могли пробиться никакие чувства, когда дверь закрылась за Эриел.
74 
