8 
Студия загадочной Ардочки находилась в одном из мрачных каменных исполинов грязно-серого цвета. Подъезд был огромен и темен словно пещера, и пахло в нем, как в склепе. Софья не удивилась бы, обнаружив под лестницей кучку древних костей и зловеще оскалившийся череп. Стараясь шумно не отдуваться, она забралась под самую крышу и остановилась перед массивной лакированной дверью, в которой не было глазка. Звонка, впрочем, тоже не было.
После недолгих раздумий Софья несколько раз ударила кулаком в дверь.
— Подите к черту! — немедленно откликнулся вздорный женский голос из глубины квартиры. Несмотря на внушительное препятствие, голос был слышен очень хорошо.
«Что ж, — философски подумала Софья. — У существа, по всей видимости, неприятности. Иначе оно вряд ли обратилось бы к человеку, улаживающему дела конфиденциально».
— Я от Дымова! — крикнула она. — Принесла обещанное.
Или Ардочка молнией пронеслась по помещению, или же, послав посетителя к черту, тотчас же передумала и отправилась открывать. Так или иначе, дверь распахнулась словно по мановению волшебной палочки. На пороге появилась мадам, поразившая Софью в самое сердце, хотя она и ожидала увидеть буквально что угодно.
Хозяйка выглядела как настоящая пародия на женщину-вамп. У нее были угольного цвета волосы, подстриженные под горшок. Правда, на скулах она уложила их двумя выразительными запятыми. Над узкими подозрительными глазками лежали смоляные брови — каждая толщиной с жирную кильку. Время уже тянулось к колокольчику, чтобы возвестить всему миру, что «вампирше» стукнул по меньшей мере сороковник. На Ардочке было жуткое вязаное платье, из рукавов которого торчали только темно-бордовые ногти — до такой степени оно было растянутым. Софья не смогла определить на глаз, то ли его разнесло в стиральной машине, то ли так было задумано изначально.
— А где сам Дмитрий? — спросила Ардочка все тем же вздорным голосом, взирая на Софью из-под челки. — Я поручила ему конфиденциальное дело, а он присылает каких-то баб.
— Во-первых, я не какая-то баба, — парировала Софья, напустив на себя строгость. — Я его доверенное лицо. Пришла сообщить, что поручение ваше выполнено. Вот диск.
— Зайдите, — хмуро сказала Ардочка и отступила в сторону.
Софья шагнула через порог и очутилась в огромной студии. Вероятно, это была старая коммуналка, в которой сломали стены. Все здесь оказалось увешано и уставлено фотографиями в рамах и без оных, так что вопрос о том, каким творчеством занимается эта самая Зимодаскина, отпал сам собой.
Обстановку студии можно было охарактеризовать одним словом — бедлам. В самом центре его, поперек комнаты, стоял письменный стол, заваленный горами барахла и украшенный «Макинтошем». Ардочка кинулась к компьютеру, выпростала из рукавов длинные костлявые пальцы с явным намерением открыть принесенный лазерный диск и посмотреть, что на нем. Через пять минут по студии пронесся ее крик, похожий на вопль разъяренной обезьяны:
— А-а-а!!! Все так и есть! Я была права! Моя «Мокрая серия» у него в компьютере! А-а-а!!'
Софья, присевшая на краешек стула, от неожиданности едва не свалилась на пол. Вскочив на ноги, она приблизилась к рвущей на себе волосы Ардочке и, встав за ее спиной, взглянула на экран. Взору ее открылся изящный снимок, запечатлевший улицу через оконное стекло, залитое потеками дождя. Все было размыто и прекрасно, как на картине Моне.
Пока Софья предавалась созерцанию, ярость Ардочки сменилась глубоким отчаянием, и она зарыдала в подол своего сиротского платья. Прошло минут двадцать, прежде чем Софье удалось разобраться в том, что случилось. Оказывается, некий Кошеваров — если верить рассказчице, ужасная тварь — некоторое время назад наладился красть у нее работы.
— Однако он делает это таким образом, что я не могу прищемить ему хвост! — рыдала хозяйка, терзая набрякший нос салфеткой, над которой недавно точила цветные карандаши. Софья промолчала, потому что Ардочка с разноцветным носом выглядела на удивление естественно. — Он крадет мои работы и публично выставляет их! А я ничего не могу сделать!
— Но как же так? — энергично возразила Софья, отлично разбиравшаяся в вопросе. Ведь общение с дизайнерами и художниками было ее хлебом насущным.
— А вот так! Кошеваров похищает не сами фотографии. Он не выдает мои работы за свои, если вас это интересует. Он делает свои собственные снимки на основе моих замыслов! В прошлом месяце, — принялась повествовать Ардочка, подсушивая пальцем разукрашенный нос, — Кошеваров на выставке в Доме художника вывесил серию под названием «Фарфоровые чувства». Это ряд сценок, где влюбленные ссорятся или расходятся, только что расставшись. Так вот, это была моя серия! Называлась она «Стеклянная любовь». Да что там называлась! Называется! И таких примеров — десятки. Он наглый вор!
8 
