Особенно,... 
64 
Более зоркий Мохов ударил Марфу кулаком по почке, но та не обратила на него никакого внимания. По дороге он ее здорово раззадорил, поэтому Марфа не желала миндальничать.
— Беломордая гадина! — пробасила она на весь этаж. — Что это ты тут себе позволяешь?!
Генштейн поднялся с колена и выпрямился во весь рост. Только тут Марфа заметила, с кем имеет дело, и икнула от неожиданности. На ее щеках мгновенно выступили пунцовые пятна.
— Не знал, Марфа Евгеньевна, что мое лицо кажется вам чересчур бледным, — ехидно заметил Генштейн. — Вы что же, предлагаете мне посетить солярий?
— Обозналась, Лев Михайлович, — забубнила Марфа, отступая в коридор. — Думала, тут Брюковец бесчинствует!
Хмыкнув, Генштейн покинул кабинет и деловой походкой направился к лифту.
— Это что, была подстава, да, Мохов? Тебя Брюковец подговорил, да?
— Да что вы! — вступилась Софья. — Все вышло совершенно случайно! Сначала тут действительно был Брюковец, но пришел ваш главный и отослал его разговаривать с Киевом.
— Почему у меня до сих пор не отвалился язык? Я назвала Льва Михайловича беломордой гадиной! Как я теперь буду смотреть ему в глаза? — сокрушалась Марфа.
— А ты смотри на верхнюю пуговицу его рубашки, — посоветовал Мохов. — Никогда не смутишься.
— Спасибо! — буркнула та и удалилась к себе, раскачиваясь по дороге, словно африканский слон.
— Ужасное недоразумение! — пробормотала Софья, обмахиваясь двумя руками. — Звонила-то не я.
— Хороший был план, — сказал Мохов. — Жаль, накрылся медным тазом.
Сережа был немножко нескладным, зато очень милым молодым человеком и считался весьма перспективным дизайнером. Софья была уверена, что заказ он выполнит как надо. Договорившись о сроках, они распрощались, и, позабыв о всякой опасности, она зацокала каблуками по коридору.
На сей раз Брюковец выскочил на нее из лифта, словно черт из коробочки.
— Что же ты, Сонечка, уже уходишь? — прочирикал он, не давая лифту уехать. — А мы так и не пообщались.
— Всего доброго, — холодно ответила Софья и взглядом еще добавила морозца.
Однако Брюковца подобное бряцание оружием не могло пронять.
— Провожу тебя хотя бы до выхода! — Он втиснулся за ней в лифт и, нажав на кнопку, широко и сально улыбнулся.
Когда лифт дополз до первого этажа и дверцы его раскрылись, Брюковец вылетел из него спиной вперед, разметав стоявших в ожидании людей.
— Дура! — завизжал он, словно жирный ребенок, которого обидела одноклассница. — Чтоб ноги твоей больше не было в редакции!
Пунцовая Софья, проходя мимо, брезгливо обронила:
— Тебя не спросили!
— Еще раз придешь, я… Я тебя метлой вымету, как приблудную мышь!
— И еще раз прокатишься вверх тормашками, — пообещала Софья. — Полетишь прямо с девятого этажа!
Брюковец поднялся на ноги и побежал вверх по лестнице, стараясь скрыться с глаз свидетелей как можно быстрее. А свидетелей его позора было много — народ прятал смешки, а кое-кто стоял, откровенно разинув рот.
— Ну, Лешка, — вслух сказала Софья, выскакивая на улицу и адресуясь к заболевшему Шагалову, — уж мне твоя колика выходит боком!
В «Артефакте» между тем тоже было неспокойно. Вася Капитанов и Кутайкин вошли в конфронтацию, сгубив на корню хорошую творческую атмосферу, которая была так нужна для успешного продвижения заказа. Софье пришлось показывать класс в своей нелегкой профессии.
Впрочем, Кутайкин при ее появлении заметно смягчился, и Вася украдкой смахнул воображаемый пот со лба, показывая Софье, как рад ее вмешательству.
— Придется задержаться часов до восьми! — заявил Олег Осипович, копаясь в своей барсетке.
— Я не могу, — тут же ответила Софья. — Извините, у меня важное дело.
Кутайкин мгновенно надулся и стал разговаривать, поджав губы.
— Ты что? — рассерженно шепнул Вася и пнул Софью ногой под столом. — Какое дело может быть важнее этого?!
— Да, Софья Николаевна, — услышал и поддакнул Кутайкин, — я думал, у вас повышенное чувство ответственности и неколебимое уважение к клиенту…
— Вы не понимаете! — рассердилась та. — У меня маньяк останется без присмотра!
Вася и Кутайкин молча переглянулись.
— Есть один тип, — неохотно сообщила Софья, — которого я подозреваю в особо тяжком преступлении. Надо, чтобы сегодня вечером он был у меня на глазах.
— Но почему у вас?! — вздыбился Кутайкин, словно штормовая волна. — Есть ведь соответствующие органы!
64 
