118 
– Сокс!.. – тихо сказал я по-Животному. – Сокс! Не дергайся, возьми себя в лапы. Сейчас, когда этот подонок, в восторге от самого себя, в очередной раз прикроет глаза, ты моментально спрыгивай вниз, а я взлечу на твое место. Понял? И следи за ним внимательно! Важно эту сменку сделать тогда, когда он прикроет свои бесстыжие зенки…
– Что это – "зенки"?.. – не понял Сокс.
– Иди в жопу со своими вопросами! Потом объясню. Делай, что велят! –
– О'кей!.. – сказал Сокс.
А Пилипенко в это время говорил:
– …весь жар своей души, весь трепет своего сердца я отдавал на благо…
– Пошел!!! – скомандовал мне Сокс.
Он спрыгнул вниз со своего высокого стульчака, а я взлетел наверх на его место. Сделали мы это совершенно одновременно. Даже встретились в воздухе!..
И когда Пилипенко открыл глаза, на месте Сокса ОН УВИДЕЛ МЕНЯ!!!
Я сидел точно так же, как Сокс, – мордой к нему, в упор глядя ему в глаза.
Пилипенко не мог оторвать от меня взгляда и закрыть рот. Он так и стоял с широко распахнутой пастью и отвисшей нижней челюстью. И от него за версту воняло "Столичной", выпитой перед банкетом, скорее всего, в отеле.
В его медово-липком и гладком вранье возникла тревожная, тяжелая, как булыжник, пуза. Весь Банкетный зал Белого Дома с недоумением смотрел на Ивана Афанасьевича Пилипенко, а я в это время МЫСЛЕННО И НАСТОЙЧИВО ВНУШАЛ ЕМУ:
"НЕ ОТВОДИ ГЛАЗА В СТОРОНУ. СМОТРИ НА МЕНЯ, ПИЛИПЕНКО. ВНИМАТЕЛЬНО СМОТРИ… СОСРЕДОТОЧЬСЯ НА ТОМ, ЧТО Я БУДУ ТЕБЕ ГОВОРИТЬ. СЛУШАЙ МЕНЯ ВНИМАТЕЛЬНО!"
Пилипенко согласно попытался кивнуть мне головой, но вместо кивка у него получился какой-то нелепый рывок подбородком…
– Ты чо, Иван Афанасьевич?! – испуганным шепотом спросил его Васька и проследил за мертвеннонеподвижным взглядом Пилипенко…
И ТОЖЕ УВИДЕЛ МЕНЯ!!!
– А-аа! И в ужасе коротко всхлипнул Васька и сам зажал себе рот двумя руками.
– Врача!.. Вызовите доктора!.. – вскрикнул кто-то.
"Рано, – сказал я Клинтону. – Никакого врача!"
И Президент поднял руку, призывая всех к тишине.
"СМОТРИ НА МЕНЯ, ПИЛИПЕНКО, – говорил я, вкладывая в свой "посыл" все свои силы, всю свою волю, всю мощь моего существа, дарованного мне Природой, – ТЫ МЕНЯ УЗНАЕШЬ? ВГЛЯДИСЬ В МОЕ РВАНОЕ УХО, В МОИ ШРАМЫ НА МОРДЕ… УЗНАЛ?"
Вино у Пилипенко мелко выплескивалось из бокала – так у него тряслись руки!.. Не отрывая от меня глаз, он с трудом закрыл рот (мне даже показалось, со скрипом!..) и дрожащим голосом, все еще не веря своим глазам, выдавил из себя вслух:
– Вы… Господин фон Тифенбах из Мюнхена?..
Когда Банкетный зал услышал, как Пилипенко назвал меня "господином фон Тифенбахом", по столам пошел гул.
– Нет, нет! – громко возразил тот старый Конгрессмен из-за дальнего стола. – Это не Фридрих фон Тифенбах. С фон Тифенбахом мы кончали Гарвард. Я его хорошо помню… Этот Кот на Фридриха не похож!.. Они просто приятели.
"НЕТ, Я НЕ ФОН ТИФЕНБАХ ИЗ МЮНХЕНА, – неслышно, но явственно сказал я Пилипенко.
– Я НАПОМНЮ ТЕБЕ, КАК ТЫ САМ КОГДА-ТО НАЗВАЛ МЕНЯ, КОГДА ОТЛАВЛИВАЛ В ЛЕНИНГРАДЕ, НА ГРАЖДАНКЕ, НА ПУСТЫРЕ, САЧКОМ, ПОМНИШЬ?.. ТЫ СКАЗАЛ ТОГДА, ЧТО Я, КОТЯРА ТОГО САМОГО ЖИДА, КОТОРЫЙ В ГАЗЕТЫ ПИШЕТ!"
Я заметил, что Васька тоже ВОСПРИНЯЛ МОЙ ГИПНОТИЧЕСКИЙ ПОСЫЛ и стал тихо сползать под большой круглый стол, прикрываясь скатертью.
Но на него никто не обращал никакого внимания. Глаза всех сидящих в Банкетном зале, всей охраны, всех официантов были прикованы только к Пилипенко и ко мне.
Все понимали, что у меня с Пилипенко происходит какой-то диалог, но меня, кроме Пилипенко и Васьки, НЕ СЛЫШАЛ НИКТО. А ответы Пилипенко СЛЫШАЛИ ВСЕ!
"ВСПОМНИЛ? – спросил я, и Пилипенко снова попытался мне кивнуть. – А ТЕПЕРЬ ПРОДОЛЖАЙ СВОЮ РЕЧЬ О ПРАВАХ ДОМАШНИХ ЖИВОТНЫХ. НО ТОЛЬКО СО ВСЕМИ ПОДРОБНОСТЯМИ!"
Нет, Пилипенко был Человеком не слабым! Сил у него было – невпроворот. Вон куда смог даже забраться, в ДУМУ! Но сейчас во мне сил было побольше…
"ГОВОРИ!!!" – приказал я ему.
И Пилипенко продолжил свою речь с абсолютно той же фразы, на которой остановился, увидев меня:
– …весь жар своей души, весь трепет своего сердца я отдавал наиболее гуманному способу УМЕРЩВЛЕНИЯ Кота, Кошки или Собаки!.. С Котом – попроще. Его просто засовываешь в мешок, желательно коленкоровый, чтобы он не мог тебя оцарапать когтями, а потом сквозь мешок сворачиваешь ему голову. Только хрустнет – и ладушки!.. С Собаками – сложнее. С риском для собственной жизни Собаке приходится просто перерезать глотку… Это если их брать на шкурки… А если для науки, то везешь в институт на Васильевский остров – никакой мороки, сдаешь их в лабораторию и получаешь бабки. Копейки, клянусь вам! Вы просто не представляете себе, как плохо у нас сейчас с наукой! Ой, что я говорю!
118 
