Особенно,... 
95 
Коршунов осушил чашу и со стуком опустил на стол. Тотчас слева появилась смуглая тонкая рука с ковшом. Пиво, пенясь, полилось в чашу. Алексей быстро оглянулся, но успел увидеть только черную «баранку» косы и полную грудь, обозначившуюся под вышитой тканью рубахи. В следующее мгновение женщина повернулась к нему спиной, наполнила чашу Стайны и собралась уйти, но хозяин поймал ее за пояс и развернул.
– Поприветствуй моего гостя, Стайса! – воскликнул он.
Ее глаза были – как небо. Черное небо. Такое, как за облаками, за стратосферой. Абсолютно черное небо космического пространства. Такого не увидишь, пока не побываешь там. Но если долго смотреть в такие глаза, то покажется, что они не выпуклы, а вогнуты, а их блеск – не отражение света, а сам свет. Но этот взгляд не был долгим. Миг – и глаза спрятались за бахромой ресниц.
– Славы тебе,– тихонько проговорила женщина.
– Миина тиви,– с гордостью сообщил Стайна. «Моя наложница».
– Она – издалека. Очень издалека. Скажи ему, как тебя звали раньше, Стайса! – потребовал он.
– Анастасиа.– Она выговаривала слова не так, как другие. И кожа ее была смуглее, и таких иссиня-черных кос здесь не было ни у кого. И такое имя, тоже нездешнее – ТАМОШНЕЕ. НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!
Коршунов сглотнул.
– Откуда ты, девочка? – быстро спросил он по-русски.
Не поняла.
Алексей повторил вопрос по-английски. С тем же результатом.
Дикая надежда угасла. Но от этого стоящая перед ним женщина не стала менее прекрасна. И менее желанна.
– Меня зовут Алексей,– произнес Коршунов.
– Алексий? – повторила она. И словно сноп искр брызнул между ними. Она видела. И он видел. Больше никто.
– Аласейа – небесный герой! – хвастливо сообщил Стайна.– Он пришел с неба, понимаешь?
Женщина быстро сказала что-то. Не по-здешнему.
– Она не очень умна,– сообщил Стайна.– Но хороша на ложе, а тело у нее нежное,– и разразился короткой речью, из которой явствовало, что Анастасия – специальный подарок Стайне. От далеких друзей, которые ценят и уважают Стайну. И Анастасия – подарок, выражающий их признательность. Очень дорогой подарок, потому что редкий. У Стайны очень много друзей, потому что со Стайной хорошо дружить и плохо ссориться.
Коршунов делал вид, что слушает. Смотрел на женщину и совершенно точно знал, что она должна быть – его. Что этот хвастливый бочонок сала понятия не имеет о том, чем обладает. У Коршунова даже возникла кощунственная мысль: не предложить ли обменять Анастасию на какую-нибудь из «небесных» игрушек. Например, на тот же хронометр. Но Алексей не предложил. Потому что испугался, что хозяин скажет «нет».
«Я получу ee! – мысленно поклялся Коршунов.– Во что бы то ни стало!»
Даже если для этого придется убить ее хозяина, Алексей ее получит.
Он перевел взгляд на Стайну.
Толстяк продолжал говорить. Липкие жирные губы шевелились, как слизняки, маленькие глазки замаслились. Когда короткие пальцы отрывали кусок мяса и запихивали в рот, речь становилась невнятной и желтый жир тек на бороду.
Коршунову страшно захотелось врезать кулаком в широкую рожу. Вбить в глотку черные зубы…
Чтобы справиться с собой, Алексей отвернулся и так яростно вгрызся в шмат грудинки, словно она была его кровным врагом.
Расправившись с мясом, в два глотка выхлебал чашу.
Анастасии рядом уже не было. Пива ему подлила другая, румяная толстая девка.
Как выяснилось, Стайнова дочь. На выданье. Жаль, что Аласейа успел породниться с Фретилой. А то стал бы, может, родичем самого Стайны. Уж Стайна не поскупился бы. Фретила – муж правильный, но до щедрости Стайны ему далеко. Никого нет в бурге и окрестностях щедрей Стайны. Хоть у кого спроси!
Хозяин широким жестом обвел стол. И толпа прихлебателей в разноголосицу подтвердила: точно, никого нет щедрее Стайны. А кто-то уже поднял здравицу: за щедрого хозяина!
А хозяин, не медля,– за славного гостя!
И напомнил: у него в доме до дна пьют. Знают, что хозяин пива не жалеет, а кто подумает, что жалеет, так хозяин и обидеться может.
«Ах ты зараза! – подумал Коршунов.– Да ты никак напоить меня вздумал! Ну ладно, пивная бочка! Давай, попытайся!»
И всерьез взялся за дело.
Пиво шипело, переливаясь из кувшинов в чаши, а из чаш – в желудки.
После дюжины чаш стали обходиться без тостов. Разом опрокидывали, разом закусывали, разом выходили во двор отлить.
95 
