Особенно,... 
68 
– Не привык я так,– произнес Коршунов.– Чтобы хребет. Нос сломать или ребро – другое дело. А так…
– Только так, Леха. Иначе – пропадешь. В тот раз тебя Овида выручил, в следующий, может, некому будет выручать. Ничего, не расстраивайся.– Командир хлопнул Алексея по спине.– Надо будет – привыкнешь. Считай, что это часть твоей адаптации к местным условиям. Тем более если мы в полководцы метим. Ты меня слушай, Леха, и на ус мотай. Я ведь тебя не кристаллографии учу, в которой ты лучше меня разбираешься, а тому, что на собственной шкуре прочувствовал. Так что – слушай и запоминай. Пригодится.
– Да слушаю я, слушаю,– проворчал Коршунов, даже не подозревая, что пройдет не так уж много времени – и он будет по крупицам извлекать из памяти все, что успел ему наговорить командир за эти шесть дней.– Ты, Генка, мне лучше расскажи, о чем вы с Травстилой сегодня толковали?
– О! Травстила! – О кузнеце Геннадий мог говорить долго.– Толковали мы, брат, о том, что… – Внезапно он оборвал речь на полуслове.
Потому что собачий лай, тот, что доносился с ближайшего двора, вдруг так же резко оборвался визгом и скулежом.
Про общество охраны животных тут слыхом не слыхивали. Пинок или палка – основные средства общения. Надо признать, что здоровенные псы этот «язык жестов» понимали безукоризненно.
Теперь зашлись яростным лаем сразу несколько псов. На берегу, что ли?
– Это там.– Командир показал рукой туда, где в просвете между кустами виден был участок реки.– Что-то они разволновались.
В свете луны видно было, как по реке движутся какие-то пятна.
– Кто это, интересно?
– Не разобрать отсюда. Вроде уток. Нет, побольше будут. Птицы какие-то водоплавающие.
– Может, бобры?
Командир поглядел на Алексея, как на слабоумного:
– Ты бобров-то когда-нибудь видел?
– Только в зоопарке. А ты что, видел?
– Доводилось. В таких местах они не живут.
– Все равно охота тут знатная,– заметил Алексей.– Дичь прямо перед домом дефилирует. Ладно, хрен с ними.
Темные пятна на реке исчезли из поля зрения.
– Пошли в дом,– поежился Алексей.– Холодно что-то.
– Погоди,– незнакомым, неприятным голосом проговорил Черепанов.
С того двора, где взвизгнула собака, вдруг донесся яростный вопль, почти рев. И в тон ему низко и утробно завизжала женщина. Это там, где мы секирой одалживались, сообразил Алексей.
– Генка…
– Молчи! – Пальцы Черепанова впились в Лехино плечо.
– Да ладно тебе. Семейные разборки…
– Не думаю.
Алексей кожей ощутил напряжение, исходящее от командира.
Еще крик. На этот раз с другого двора. И вой, послышавшийся сразу из многих мест.
– Ч-черт! Марш туда! – Командир толкнул Коршунова к навесу и кинулся в избу.
– Ты куда? – крикнул Геннадий, и тут до него доперло.
Он мотнулся к навесу, затаился. Из избы раздался грохот. Черепанов своротил что-то в темноте. Вот он выскочил, упал на землю рядом с Алексеем. Сунул ему в руку тесак.
Вой встал над селом. Яростные крики мужчин, пронзительные вопли женщин…
– Генка! – Алексей дернулся: бежать, помочь…
– Лежать,– просипел Черепанов, прижимая его к земле.
Посреди двора вдруг возник черный силуэт. Без лица. Нет, с лицом. Черным.
Черный замер на миг, перед входом избу, прислушиваясь. Потом вдруг издал короткий, горловой вой и тут же метнулся в сторону, замер сбоку от входа. Отвел руку, изготовившись для удара.
«Вот пес! – подумал Коршунов.– Думает, сейчас выскочат и…»
И сработало бы. Он, Алексей, точно выскочил бы…
Тут он обнаружил, что командира рядом нет. И сразу за спиной изготовившегося убийцы поднялась широкая тень.
Противный хрустящий звук. Чужой осел на землю, командир перехватил копье… Вовремя. За плетнем послышался топот, мелькнул огонь, и во двор ворвалась целая толпа. По крайней мере так поначалу показалось Алексею. Все – чужие, черные с ног до головы, с оружием.
Один с ходу швырнул факел на крышу сарая.
Остальные кучей кинулись на Черепанова. Алексей вскочил, бросился на помощь, но перед ним вырос из темноты еще один, двигавшийся быстро и упруго, как кошка. Удар был стремительным. И почти точным. Копье пропороло рукав, оцарапав руку. Алексей махнул тесаком – черный отпрыгнул, не подпуская к ближнему бою, сразу ударил снова, целя в живот. Коршунов успел перехватить копье за древко, рванул на себя. Черный не догадался или не успел выпустить оружие. Тесак, хрупнув, вошел ему в череп. Алексею показалось: рукоять сама рванулась из пальцев, но он удержал. Лезвие выскочило из раны, и черный повалился Коршунову под ноги.
68 
