Последние отзывы

  32  

В то же время он был мужчиной, а Кара не хотела выходить замуж ни за какого мужчину на свете. Больше всего ее волновал сейчас вопрос, можно ли будет аннулировать этот брак.

Если нет, то она все равно не смирится и будет упорно искать способ обеспечить свою независимость, не желая принадлежать ни одному мужчине.

Кара понимала, что это будет нелегко, но ничто ее не пугало.

В тот же день она, к величайшему своему негодованию, поняла, что маркиз дал указания тщательно охранять ее, чтобы ей не пришло в голову убежать.

Айво был достаточно умен, чтобы понять: Кару не волновало положение в обществе, которое обеспечивал заключенный с ним брак, и она не откажется от своей идеи добраться до Франции или же просто исчезнуть.

Кара не могла проникнуть в мысли маркиза, но интуиция подсказывала ей, что это именно так и что, ничего не говоря, он просто позаботился о том, чтобы побег из Брума стал невозможен.

Конечно, ей очень разумно объяснили наличие такого количества охраны.

– Я подумала, что вам может что-нибудь понадобиться ночью, ваша светлость, – сказала миссис Пил, – и велела Робинсон спать в гардеробной, рядом с вашей спальней. Вам стоит только позвать, миледи, и горничная тут же исполнит все, что пожелаете.

– Спасибо, – сказала Кара, у которой не было ни малейших сомнений в том, почему именно пожилую горничную Робинсон, имевшую чуткий сон, поселили у нее за дверью.

На третий день, чувствуя себя достаточно окрепшей, Кара решила, что пора отправляться в Лондон к маркизу. Она нисколько не удивилась, когда, спустившись вниз, чтобы ехать, обнаружила, что ее будет сопровождать не только мисс Робинсон, но и сам управляющий – мистер Кертис.

Он ехал на заднем сиденье рядом с Карой, а мисс Робинсон, которая выглядела в своей черной шляпке и черном плаще именно так, как должна выглядеть горничная благородной леди, сидела напротив.

Миссис Пил нашла для Кары элегантный дорожный костюм, в котором она и отправилась в Лондон.

К костюму прилагались очень милая накидка, отороченная соболем, и муфта из того же меха.

– Кто же оставил здесь такие чудесные вещи?! – удивилась Кара.

– Это шубка младшей сестры маркиза, миледи, – ответила миссис Пил. – Она живет теперь в теплом климате, и ей не нужны меха. Уверена, она не стала бы возражать против того, что вы позаимствовали их. А потом я положу все обратно в сундук – и пусть дожидается ее приезда.

Ничего не было сказано о том, какова дальнейшая судьба итонского костюма ее кузена, в котором Кара прибыла в Брум, и девушка постеснялась прямо спросить об этом миссис Пил.

Она подумала, что костюм будет годами храниться в гардеробе экономки, пока в Бруме случайно не появится юноша, которому будет впору этот наряд.

Шляпка, выданная ей миссис Пил, была далеко не такой модной, как те, что видела Кара в Лондоне, но зато очень милой.

Мастерицы, работавшие в доме маркиза, добавили на шляпку несколько страусовых перьев, чтобы она лучше подходила новоиспеченной маркизе Брум.

Не сдержав любопытства, Кара спросила перед отъездом миссис Пил:

– Как вы узнали… кто сказал вам, что я вышла замуж за его светлость?

На секунду миссис Пил показалась обескураженной, но быстро овладела собой и сказала:

– Ваша светлость, должно быть, уже заметили, что мало что происходит в этом доме без моего ведома или без ведома мистера Ньюмена.

– Что ж, наверное, так идет жизнь в каждом большом доме, – улыбнулась в ответ Кара.

Теперь она не сомневалась, что каждое слово, произнесенное в столовой ее дядей, слышали за дверью слуги.

И тот факт, что из кабинета странная компания отправилась прямиком в часовню, лишь подтвердил то, что удалось подслушать слугам.

Прибыв в Лондон, Кара узнала, как еще в день своего возвращения в столицу маркиз, собиравшийся с визитом к Его Величеству, открыв утренние газеты, с негодованием обнаружил, что герцог Мэтлок поспешил поместить в них сообщение о браке своей племянницы.

Однако у него не было времени думать об этом – пора было отправляться в Карлтон-хауз и слушать, стоя рядом с королем под высокими сводами в присутствии представителей знатнейших семейств Англии и принца Леопольда, как пожилой лорд Королевской подвязки медленно читал дрожащим голосом традиционную формулу обряда.

На следующий день у короля, продрогшего во время утомительной церемонии, началось воспаление легких, и газеты тут же распространили весть о его болезни.

  32