Особенно,... 
66 
Воган мысленно улыбнулся. Это утверждение американца понравилось ему своей здоровой иронией.
— Я… я не понимаю, — вмешалась Джулиана. Она смущенно переводила взгляд с брата на Риса. — С какой стати ты решил, что это я вызвала своих братьев в гостиницу? Как ты мог поверить, что я выдала тебя вербовщикам? Ты, верно, лишился рассудка там, во флоте?
Она еще смеет строить из себя невинность! И он гневно подступил к неверной жене, мгновенно отскочившей от него на безопасное расстояние.
— Нет, я лишился разума в тот момент, когда доверился тебе. Боже, я был так влюблен! Понадобилась не одна плеть, чтобы я наконец сообразил, что ты натворила.
Он схватил ее за руку, но Джулиана в страхе попыталась высвободиться.
«Хорошо, — подумал он, — пусть она боится меня. Похоже, это чувство ей понятнее, чем любовь».
— А когда все мои письма, что я слал тебе одно за другим, остались без ответа, я вынужден был признать жестокую, правду.
— Какие письма? О чем ты говоришь? — прошептала Джулиана.
Но Рис не обратил на нее внимания.
— И тогда я решил забыть навеки Уэльс и остаться в Америке. Когда же герцог Графтон гарантировал мне жизнь и свободу, я понял, что могу вернуться… чтобы напомнить тебе о супружестве, от которого ты отказалась, о твоем подлом поступке, обрекшем меня на каторжные работы.
— Почему ты повторяешь всю эту ложь? Ты сошел с ума!
— Ложь? Тогда объясни мне, почему ты еще недавно собиралась выйти замуж за другого? И ведь не за кого-то, а за английского маркиза, за богача! За того, за кого тебе и следовало выйти, как утверждает твой брат. — В его голосе прозвучала угроза. — Поэтому не притворяйся, что ты тут ни при чем. Хозяин «Белого дуба» подтвердил все, что сказал мне твой братец тогда, шесть лет тому назад: это ты послала меня на флот, потому что хотела избавиться от меня, от нашего брака!
Его голос сорвался на крик, но Вогана это сейчас мало беспокоило. Долгих шесть лет он ждал этого момента — увидеть ее лицо, увидеть, как она задрожит в страхе, предвкушая суровую кару за содеянное. И она действительно задрожала, но то был не страх, а гнев.
— Мой брат? Мой брат сказал тебе это? — В ярости, делавшей ее похожей на рыжую дьяволицу, она повернулась к братьям: — Который из них наговорил тебе это? Который?
— Дарси, — ответил Оувертон, отходя в сторону. Он словно освобождал место для сражения, и Джулиана вправду была готова кинуться с кулаками на старшего брата, столь гнусно оболгавшего ее.
— Зачем ты врал ему, Дарси? — У нее перехватило дыхание. — Зачем?
Нортклифф взглянул на Оувертона.
— Но, Джулиана, помнишь, ты ведь хотела, чтобы он исчез. И когда я сдал его вербовщикам, я сказал ему правду. Сказал, что ты сожалеешь об этом браке. Я хотел убить его, но ты предложила вербовку. Тебе нечего стыдиться.
— Ты! — прошипела Джулиана. — Так это ты сдал его во флот? А потом вел себя так, словно… О Боже, как ты мог?
— Ну, ладно, дорогая, — мягко отвечал Нортклифф. — Глупо притворяться. Я знаю, ты не хотела, чтобы я сказал ему правду, но я не смог промолчать. Я был так зол на него из-за этого вашего венчания, из-за твоего приданого, что, наверное, наговорил лишнего.
— Правду? Что я сама выбрала столь ужасную судьбу для своего мужа? И это ты называешь правдой? Как ты смеешь так лгать?
— Нет смысла притворяться, Джулиана. — Нортклифф говорил с ней словно с капризным ребенком. — Он знает все. Нам же следует сейчас решить, как бы договориться с этим негодяем.
На какой-то момент Джулиана застыла недвижно, пытаясь что-то припомнить.
— О каких письмах он говорил? Ведь письма приходили, не правда ли, Дарси? Ты мне их просто никогда не передавал. И… тот человек, который сказал мне, что Рис умер… Это ведь тоже твоих рук дело?
Нортклифф пожал плечами.
— Если тебе так легче… — Он повернулся к Рису и вежливо подтвердил: — Я лгал. Все это дело моих рук.
Джулиана понимала, что слова брата, сказанные таким тоном, лишь подтверждают худшие опасения Вога-на. Дрожь отчаяния сотрясла ее тело, и Рис с трудом подавил внезапно вспыхнувшую жалость. «Она никогда не умела скрывать свои чувства, — напомнил он себе. — Вот теперь и злится, что брат выдал ее секреты».
Словно безумная, она подскочила к брату и вцепилась ему в камзол.
— Скажи Рису правду, — в отчаянии трясла его Джулиана. — Дарси, нет… Как ты мог выдумать обо мне такое? Как ты мог так оболгать меня?
Дарси стало неловко. Но он должен был доиграть взятую на себя роль. Он оттолкнул сестру, демонстрируя свое презрение. Даже Оувертон от нее отвернулся. «Неужели все это только игра? — думал про себя Воган. — Как искусно она притворяется!»
66 
