Последние отзывы

  164  

Джулиана резко повернула голову:

— Извинения? Ты думаешь, твои извинения смогут облегчить страдания, которые мой муж вынес по твоей вине? Ты думаешь, они вернут шесть лет супружества, которые мы потеряли, я в слезах, а Рис в изгнании? Как ты смеешь предлагать такую ерунду, как извинения!

Нортклифф отступил, словно пораженный молнией.

— Все в порядке, любимая. — Рис прижал руку Джулианы к своим губам. — Я ценю твой гнев… и разделяю его. Но у меня есть более продуктивный ответ на предложение твоего брата.

Он серьезно взглянул на графа.

— Поскольку вы, Нортклифф, и ваш брат никогда не сможете расплатиться с нами за эти шесть потерянных лет, у вас остается единственный шанс продемонстрировать свое раскаяние. В Ллинвидде есть валлийский мальчик, чьи способности пропадают даром из-за неразумия его отца и нежелания ваших соотечественников позаботиться об его образовании. Я посылаю его в Итон, поскольку здесь, в Уэльсе, у него нет иной возможности учиться. Но есть и другие дети, и у них также нет покровителей, но есть острейшая тяга к знаниям. Так дайте же им возможность учиться! Пусть валлийцы видят не только ваше английское властолюбие. Употребите часть ваших денег и влияния и откройте колледж, такой же престижный и уважаемый, как Итон, где смогут получить образование валлийские дети, которые когда-нибудь обязательно прославят свою отчизну.

Он взглянул на Джулиану, которая кивнула головой, затем опять повернулся к Сент-Албансам.

— Уверяю вас, это удовлетворит нас обоих больше любых извинений. А через несколько лет это удовлетворит также и вас.

— Идет! — с охотой откликнулся Оувертон.

Нортклифф какую-то долю секунды колебался, потом нехотя кивнул головой.

— Хорошо, я посмотрю, что можно сделать для этого.

Рис улыбнулся. Сейчас он был доброжелателен ко всему миру, даже к Сент-Албансам. Его обожаемая супруга была рядом с ним и излучала любовь и надежду на будущее, казавшееся ему теперь безоблачным. У них был Ллинвидд, и они были вместе. И, может быть, скоро у них будут и дети.

Жизнь была прекрасна!

Оувертон шагнул вперед и со вздохом облегчения сказал:

— А теперь, друзья, давайте закрепим наше соглашение обедом. Я боюсь, если мы дольше здесь задержимся, мама вообще забудет о нашем существовании.

Пробормотав что-то утвердительное, Нортклифф повернулся к двери, и Джулиана последовала за братьями.

Но Рис поймал ее за руку.

— Мы будем через минуту, — крикнул он удалявшимся Сент-Албансам, — я хочу сказать жене пару слов наедине.

Братья обменялись понимающими взглядами и немедленно удалились.

С трудом дождавшись их ухода, Рис наконец смог обвить руками ее талию и прильнуть к ее губам, упиваясь их удивительной мягкостью и податливостью.

Она позволила поцелую длиться целую вечность, а затем со смехом отстранилась.

— Правильно ли я поняла, что ты хотел сказать мне «пару слов»? Теперь же мне кажется, о мой нетерпеливый муж, ты затевал что-то другое. Увы, но сейчас не время и не место для этого.

Он подумал о напыщенном семействе, ожидавшем их за обеденным столом, о слугах, сплетничающих о его появлении и о внезапном отъезде лорда Девоншира. Он подумал, что им придется провести два долгих часа за столом, пока не будет найден какой-нибудь вежливый предлог, чтобы удалиться. Рис таинственно улыбнулся и пошел к двери кабинета. Сент-Албансы заставили его страдать так невыносимо долго, а значит, и они смогут еще немного подождать, пока он согласится играть роль послушного зятя.

Воган плотно прикрыл дверь и повернул ключ в замке.

— Рис! — воскликнула Джулиана.

Но ее глаза уже загорелись желанием, и она устремилась навстречу мужу. Он вновь заключил ее в свои объятия и прижал ее к своему жаждущему телу.

Она с притворной суровостью погрозила ему пальчиком.

— Клянусь жизнью, вы ужасный развратник, Рис Воган!

Нежно покусывая ей мочку уха, он начал нетерпеливо расстегивать крючки ее корсажа.

— Да, дорогая. Ужасный развратник. Но, подозреваю, не больший, чем моя жена. Давай проверим?

Ее дыхание участилось, сопротивление ослабло, и она обвила руки вокруг его талии.

— Что ж… я полагаю, мы сможем присоединиться к ним только за завтраком…

И заглушила его смех долгим поцелуем.

Эпилог

— Мама, я хочу домой! — заявил пятилетний Оуэн и растянулся поперек кроватки в детской Нортклифф-Холла. В ночной фланелевой рубашке до пят, с золотистыми кудрями и решительно скрещенными на груди руками он смотрел на взрослых с надменностью, достойной лорда.

  164