Последние отзывы

  34  

У миссис Фелан появилась привычка — постоянно выражать своё недовольство. Она не могла пройти по комнате без того, чтобы не отпустить едкие замечания, словно цветочница, разбрасывающая полные пригоршни лепестков на свадьбе. Её нервы стали особенно чувствительными, вынуждая каждый день тихо лежать в тёмной комнате в середине дня. Целый букет болезней удерживал её от того, чтобы зорко наблюдать за всем, что творилось в доме, и в результате ничто из происходившего вокруг не заслуживало её одобрения.

Во время ежедневного отдыха миссис Фелан реагировала на позвякивание тарелок в кухне так, словно в её тело впивались невидимые ножи. Приглушённые голоса или тяжёлая поступь шагов на верхних этажах были мукой для её нервов. Всем домашним приходилось действовать весьма осмотрительно, чтобы не потревожить её.

— Я видел мужчин, только что потерявших руки и ноги, — они жаловались намного меньше моей матери, — как-то сказал Кристофер Одри, чем вызвал у нее унылую усмешку.

Она рассудительно ответила:

— В последнее время матушка так привыкла к своей ритуальной скорби… словно её печаль в той или иной степени удерживает Джона рядом с ней. Я рада, что твой дядя завтра приедет за ней. Необходимо разорвать цепочку однообразных дней.

По крайней мере, четыре дня в неделю по утрам миссис Фелан ходила к фамильному склепу на кладбище возле церкви в Стоуни-Кросс и проводила целый час у могилы Джона. Так как она не желала выходить одна, обычно она просила Одри сопровождать её. Однако вчера миссис Фелан настояла на том, чтобы её проводил Кристофер. В течение часа он ждал её в мрачной тишине, пока она стояла на коленях у могильного камня и, не стесняясь, роняла скупые слёзы.

Когда же миссис Фелан, наконец, подала знак, что хочет подняться, и Кристофер подошёл, чтобы помочь ей встать, она заявила, что и он тоже должен преклонить колени и помолиться, как до этого делала она.

Кристофер просто не мог выполнить её пожелание даже для того, чтобы доставить матери удовольствие.

— Я буду скорбеть по-своему, — сказал ей Кристофер, — и в то время, которое выберу сам.

— Это непристойно, — гневно заявила миссис Фелан, — такое неуважение к Джону. Твой брат заслуживает того, чтобы его оплакивал или, по меньшей мере, делал вид, что оплакивает, человек, который так много выиграл от смерти брата.

Кристофер уставился на мать, не веря своим ушам.

— Я выиграл? — повторил он тихо. — Вы знаете, что мне всегда было наплевать, кто унаследует Ривертон. Я бы отдал всё, что имею, если бы это помогло вернуть мне брата. Если бы я мог пожертвовать своей жизнью, чтобы спасти его, я бы так и поступил.

— Как бы я хотела, чтобы это было возможно, — колко бросила миссис Фелан, и обратную дорогу до дома они молчали.

И всё это время Кристофер задавался вопросом, сколько часов она провела, сидя у могилы Джона и всем сердцем желая, чтобы один сын оказался на месте другого.

Джон был идеальным сыном, ответственным и надёжным. В то время как Кристофер — необузданным и грубым, чересчур эмоциональным, безрассудным, и беспечным. Как и его отец, Уильям. Каждый раз, когда Уильям оказывался замешан в очередном лондонском скандале, часто связанном с чьей-либо женой, миссис Фелан вела себя с Кристофером холодно и сдержанно, словно его объявили преемником её неверного мужа. Когда Уильям Фелан умер в результате падения с лошади, в Лондоне шептались, что удивительно, как его до этого не застрелил негодующий муж или отец одной из женщин, которых он обольстил.

В тот момент Кристоферу было двенадцать. В отсутствие отца он постепенно вжился в свою роль — роль сумасбродного шалопая. Казалось, от него ждали именно этого. Правда заключалась в том, что Кристофер действительно наслаждался всеми городскими развлечениями, независимо от того, что подобное времяпровождение было скоротечным и пустым. Служба в армии в чине офицера стала для Кристофера отличным занятием… она доставляла ему удовольствие во всех отношениях. До тех пор, пока его на самом деле не отправили на войну, подумал Кристофер и мрачно, еле заметно улыбнулся.

Кристофер сражался намного лучше, чем он сам или кто-либо другой от него ожидал. И чем более искусным он становился в убийстве других людей, тем более мёртвым ощущал себя внутри.

Но у него была Пруденс. Единственная оставшаяся порядочная часть Кристофера, часть его самого, которая любила её. При мысли о поездке к ней Кристофером овладевало сильное волнение.

  34