Особенно,... 
7 
Первыми пассажирами, присоединившимися к ним, была пожилая пара, по всей видимости, не любившая детей.
Сперва они подозрительно оглядели Рори и Жани, затем начали шептаться о их поведении.
Пепита какое-то время пыталась удержать детей на месте, рассказывая им сказки, но они не привыкли много часов подряд сидеть неподвижно, и вновь занялись играми.
Рори был лошадью, а Жани — всадница — восседала на нем.
На другой станции в вагон вошел джентльмен весьма почтенного возраста.
Камердинер укутал его колени теплым пледом и покрыл его плечи шалью.
Как раз в эту минуту Рори сидел, высунувшись из окна по другую сторону вагона, и возбужденно сообщал обо всем происходящем на платформе.
— Я надеюсь, ма'ам, — обратился камердинер к Пепите, — ваши дети не будут создавать слишком много шума. Мой господин очень болен и нуждается в абсолютном покое.
— Я буду стараться, — вымолвила Пепита, — но дети есть дети, а мы едем уже очень долго.
Камердинер фыркнул, как бы подчеркивая, что это ее личное дело.
Дама, прежде молчаливо выказывавшая недовольство, теперь громко выразила свое возмущение:
— Если б эти поезда были организованы должным образом, в них существовали бы вагоны с табличкой «Только для детей», где они могли бы досаждать самим себе сколько угодно!
Они прибыли в тот день в Лондон с опозданием на два часа.
Теперь им нужно было пересаживаться на другой поезд, и Пепита ужасно боялась, что поезд на Шотландию уйдет без них.
Они успели на него — но лишь за четверть часа до отправления.
Конечно, это избавило их от долгого сидения в мрачном зале ожидания, однако минуты волнения и спешки тотчас отразились на душевном состоянии Пепиты.
К счастью, следующий отрезок пути вновь начался для них в пустом вагоне, но на этот раз у детей буквально слипались глаза от усталости — им было не до игр, и они сразу уснули.
Пепита тоже пыталась вытянуться поудобнее на сиденьях с другой стороны вагона, но, хотя она тоже устала до изнеможения, ей трудно было заснуть.
Когда же наконец удалось задремать на короткое время, она пробудилась от шума поезда, ворвавшегося на какую-то станцию.
Машинист так энергично управлялся с тормозами, что рывки и грохот сталкивающихся вагонов показались ей настоящим крушением.
После этого наступил долгий период, слившийся для Пепиты в одно непрерывное движение все дальше и дальше в неопределенное будущее, которое оставляло навсегда позади ее прошлое и превращало настоящее в иллюзорное царство, где нельзя ни о чем думать или что-либо делать, а можно лишь ехать, ехать и ехать.
Она покупала еду для детей во время остановок, поскольку все припасы, взятые в дорогу в корзинах для пикников, уже закончились.
Она рассказывала детям сказки и старалась утихомирить их, когда вагон стал наполняться пассажирами.
Она смотрела в окно, когда у нее было время, и силилась осознать тот факт, что они переезжают, по сути дела, с одного конца Британских островов на другой.
Она ощущала себя всего лишь куколкой на веревочках, утратившей свою индивидуальность под воздействием все более навязчивого и упорного стука вращающихся под ними колес.
Жизнь превратилась в один нескончаемый грохот, и когда они наконец достигли Эдинбурга, ей с трудом верилось, что позади самая тяжелая часть их путешествия.
Однако, по словам мистера Кларенса, им предстоял еще долгий путь, прежде чем они доберутся до Стратнэирнского замка .
Этот отрезок пути можно было преодолеть лишь с помощью экипажа.
Вот здесь-то им и понадобятся деньги, которые дал мистер Кларенс.
Когда они сошли с поезда, Пепита, опять же согласно его инструкции, отправилась в станционный отель, где дети смогли умыться и хорошо позавтракать за столом впервые за несколько дней.
Она спросила носильщика, где можно нанять экипаж, который доставил бы ее к Стратнэирнскому замку.
— Это не близко, ма'ам, — ответил носильщик. — Вам придется провести в пути две ночи и несколько раз менять лошадей.
Он взглянул на нее и прибавил:
— Это будет стоить вам немалых денег.
— Я знаю, — спокойно произнесла Пепита. Носильщику стоило больших усилий не только договориться об экипаже с парой лошадей, способном доставить ее к замку, но и выторговать у кучера относительно приемлемую, с его точки зрения, плату за проезд.
Пепита не могла оставаться равнодушной к трогательной заботе о ней носильщика, спорившего о цене с владельцем экипажа.
7 
