107 
— Падай! — рыкнул я, вгоняя себя в сверхскорость.
Сема похвально быстро кувыркнулся в направлении своего лука и стрел.
Я задавил боль и обломил древко. Тут же подхватил свой меч и набор метательных ножей. Перекатился по земле в сторону от костра и, подорвавшись на ноги, метнулся в сторону кустов, откуда в нас стреляли.
Что меня несколько удивило, так это то, что Семен умудрился несколько раз выстрелить из положения лежа. Это из лука-то!
По дороге наткнулся на какую-то фигуру, зашевелившуюся при моем приближении, мощным ударом рассек ее надвое, помянув при этом всю родню коротким и емким выражением. Боль, хоть и приглушенная, но была.
Влетев в кусты, заметил еще одну фигуру. Арбалет в руках ее не оставлял сомнений в том, что именно от нее я получил подарок в плечо. Темень исчезла в тот момент, когда я нащупал стрелу в плече. Ночной снайпер, как раз выцеливал то место, откуда по моим расчетам и вел стрельбу Семен. Левой рукой я послал один за другим три метательных ножа в эту фигуру. Три чавкающих звука, тихий вскрик и шум падающего тела подтвердили, что я не промахнулся.
Мне пришлось принять на меч еще одно тело, бросившееся на меня из куста справа. Встретить ударом ноги упыря слева, и тут же воткнуть в него освобожденный меч. Вот вроде бы и все. Ночная схватка закончена.
— Сема! — окликнул я, всматриваясь в отсветы костра.
— Влад? Ты в порядке?
Вспыхнувшая боль в простреленном плече, подсказала мне ответ, который, ну, никак не укладывался в рамки нормативной лексики. Я от всей души выдал монолог, который в полной красе описывал мое мнения об этом происшествии и о том, кто его организовал. Что характерно, так это то, что ни одного слова на местном языке там не было. Все было высказано на чистом, и незамутненным никакими вкраплениями, русском языке.
Семен поднялся на ноги, не выпуская лук из рук.
— Что, уже все? Больше никого нет?
— Вроде бы все. Жаль, фонарика нет!
— Это не проблема, — откликнулся Сема, выстреливая из руки каким-то светящимся шариком.
— Иди сюда! Тут подсветить надо.
Семен быстро переместился ко мне, обеспокоенно осматриваясь по сторонам. Увидел тело у моих ног и присвистнул:
— А ведь этот персонаж мне откуда-то знаком.
— Конечно, знаком! — подтвердил я. — Вспомни наш визит к барону Каронаку.
— Ну, нет. На барона этот не тянет. Барон был значительно полнее и больше по объему, — качнул головой Сема.
— Протри глаза, склеротик! — рыкнул я. — Это Хартроп, распорядитель. Упыри — его рук дело.
— Да помню я! — отозвался Семен, обеспокоенно меня осматривая. — Я думаю, что на этом наш конфликт с этим неприятным народцем можно закрывать. Ты мне лучше другое скажи. Я видел стрелу, торчащую из твоего организма. Куда она делась?
— Никуда она не делась, — скривился я от боли. — Просто я древко обломал, чтобы не мешало.
— Так чего ты тут стоишь? А ну быстро к костру! Ложись, я должен осмотреть рану. А если стрела отравлена? Ты понимаешь, чем это может закончиться?
Сема аккуратно разрезал кинжалом рукав моей куртки (почти новой, между прочим) и наклонился над плечом, рассматривая поле деятельности.
— Ну что? — нетерпеливо спросил я. — Жить буду?
— Пока — нет, — отмахнулся Семен. — Сейчас я промою это место, а там посмотрим.
Сема выщелкнул еще пару светлячков. На поляне стало значительно светлей. Друг хмуро рассмотрел обломанный кончик, точащий из плеча, прикрыл глаза и зашевелил губами. То ли молится начал, в чем никогда ранее не был замечен, то ли заклинание какое читает. Дикая боль снова пронзила плечо. Я взвыл:
— Да делай же что-нибудь! Болит же!
— Я и делаю! — огрызнулся Сема. — Угораздило же тебя плечо подставить!
— Еще спасибо, что плечо! Если бы я в этот момент не наклонился, то в голову попала бы.
— Это еще как сказать! Как раз голова у тебя — наименее используемая часть тела. Ты туда ешь. А руками размахивать надо, — язвительно заявил мой друг.
— Сема! Душевно тебя прошу: не нарывайся! — зарычал я. — Когда мне больно, чувство юмора спешно меня покидает.
— Ладно-ладно, — успокоил меня Семен. — Я сделаю все, что могу. Не дергайся! Сейчас будет немного больно. Ты уж потерпи!
Сема опять закрыл глаза и зашевелил губами. Я скосил глаза на плечо. Некоторое время ничего не происходило. Но потом остаток стрелы начал медленно выползать из раны. Приятного, в этом зрелище, было мало. Я уже не говорю о боли, которая была очень сильной. Я зашипел, сдерживаясь из последних сил.
107 
