Особенно,... 
97 
Вести ее было легко.
– Я вам настолько не нравлюсь, Артём? – спросила Валентина.
– Не настолько.
Она некоторое время молчала, потом произнесла ровным голосом:
– Он вам сказал, да?
Вот тут я ее зауважал.
– Да.
– А он сказал, что нам придется сделать это до свадьбы?
Ну да. Дед же у нас – истовый православный. После венчания – никаких внебрачных связей.
– Я не уверен, что вообще намерен делать это.
Черт! Теперь я ее обидел по-настоящему. Сказал – и сразу раскаялся.
– Валюша, простите меня,– проговорил я мягко.– Поймите, дело не в вас. Мой дед, он – тиран.
– Ваш дед, Артём Алексеевич, очень несчастный человек! – перебила она меня сердито.– Вы даже представить себе не можете, как его гнетет отсутствие правнука. Вы же последний в роду, Артём! Последний Грива! Как вы можете так говорить?
И все это время мы кружились в танце по сверкающему паркету, и она была так же послушна мне, как минуту назад. Только рука чуть-чуть напряглась.
– Вы его действительно любите? – задал я бестактный вопрос.
– Люблю. И безмерно уважаю,– ответила Валентина.– Ваш дед – великий человек. Я ведь общалась со многими власть предержащими, Артём Алексеевич, моя программа как раз о тех, у кого власть. И почти все эти люди… Они другие. Когда ореол могущества рассеивается, они становятся обычными людьми. А ваш дед… Величие у него в крови.
«Да уж,– подумал я.– Полвека на вершине. Тут хочешь не хочешь, а привыкаешь не смотреть, а взирать».
– Вы этого не чувствуете, потому что в вас – та же кровь. Вы на него очень похожи, Артём Алексеевич…
– Только ростом поменьше,– усмехнулся я.– Валя, не называйте меня больше Алексеевичем. Артёма вполне достаточно.
Музыка смолкла. Я вежливо наклонил голову.
Валентина сделала реверанс.
– Спасибо. Вы танцуете лучше, чем я ожидала, Артём,– она улыбнулась,– но давайте вернемся за стол. Что-то я проголодалась…
«Врешь,– подумал я.– Второй танец – за дедом».
Точно. Поесть ей не удалось.
Я неплохо танцую, но дед – это мастер. Когда-то он брал уроки у лучшего танцмейстера Санкт-Петербурга. Сначала – чтобы улучшить осанку, потом увлекся. Дед сам мне об этом рассказывал. Не знаю, какая пара получится из деда с Валентиной в жизни, но в танце они друг другу подходили идеально. Я невольно залюбовался… Даже прослушал вопрос, заданный мне дядей Колей, и ему пришлось повторить.
– Ты не знаешь, Артём, как продвигается тема, из-за которой мы встречались в последний раз?
Увидев, как Грищенко-Жолотовский навострил мясистые шляхетские уши, я улыбнулся:
– Не знаю, дядя Коля. Мне не докладывали, я ведь простой майор.
– Ладно, ладно, не прибедняйся. По нашим сведениям, Главный Консультант Сунь от тебя не отходит.
– Он просто никак не может поверить в наличие коры головного мозга у офицера-«полевика».
– Значит, не знаешь…
– Не знаю, дядя Коля. Могу только предположить, что положительных результатов нет. Иначе вам непременно сообщили бы.
– Жаль,– искренне произнес тайный советник.– Очень жаль.
– Что, дела обстоят так скверно? – спросил я.
– Очень. Ситуация ухудшается буквально с каждым месяцем. Будет время, заезжай ко мне в управу – расскажу.
– А что это ухудшается? – с кокетливой улыбой поинтересовалась племянница главного украинского монархиста.– Это вы о чем, господа? Ой!
Вероятно, кто-то из родственников пнул девицу под столом. Зря. Она лишь озвучила мысли присутствующих.
– Погода,– невозмутимо ответил дядя Коля.– Глобальное потепление, сударыня. Мы попросили Международный координационный Центр по исследованию проявлений феномена спонтанной деструкции проанализировать перспективы. У них ведь лучший в мире мегакомпьютер.
– Потепление! Ой как интересно! – прощебетала девица.
Ее дядя криво улыбнулся. Погода, как же. Небось сделал зарубку в памяти: узнать, когда, где и по какому поводу мы с дядей Колей встречались. Перебьется. Ни польскому сейму, ни украинской раде совершенно ни к чему знать о глобальных проблемах империи. Их известят, если потребуется пошуметь. Это они могут.
Я посмотрел на деда, танцующего со своей невестой, и мне вдруг остро захотелось напиться.
Я перевел взгляд на Грищенко-Жолотовского, и тот мгновенно отреагировал на мое невысказанное желание, откашлялся (чуткий лакей мигом наполнил его бокал), поднялся, провел левой рукой по розовой лысине.
– Во здравие Государя! – провозгласил он.
97 
