Особенно,... 
45 
– Да.
– Красивая?
– Да.
– Хочешь от нее ребенка?
– Нет.
– Почему?
– Тесно. Много. Слишком много людей. Лишних людей. Чужих! – Задержанный повысил голос.– Ненавижу! Убивать! Душно! Воздух!…
– Спать! – перебил дознаватель.
Задержанный закрыл глаза, лицо его расслабилось. Хорошее русское лицо. Мужественное. И такая тяжелая фобия. Мне стало его жалко…
– Явно выраженная патология,– сказал дознаватель, поворачиваясь в сторону объектива.– Картина, аналогичная остальным. В фазе возбуждения переход в автоиндуцирующее состояние, при отсутствии отклика – самоиндукция и позыв к самоубийству.
«И здесь самоубийство»,– подумал я.
– Потенциально опасен. Рекомендации по восстановлению – те же. Результат достоверно не прогнозируется. Уголовной ответственности не подлежит.
– Ничего себе,– пробормотал я. Жалко парня.
Вот уже пятьдесят лет как в России перестали расстреливать людоедов, маньяков и им подобных. Но по мне лучше расстрел, чем пожизненная изоляция, которую применяют к «потенциально опасным» сумасшедшим, которым психиатрия не может гарантировать полного выздоровления. Психиатрия же в лице своих конкретных представителей вела себя крайне осторожно. Потому что если с «излечившимся» случался рецидив, псих отправлялся обратно в лечебницу, а «выпустивший» его психиатр – за решетку, поскольку, выпуская пациента, в случае рецидива заболевания принимал на себя полную ответственность за его действия.
– Что значит – «картина, аналогичная остальным»? – спросил я.
– То и значит,– Иван снова потер виски.– Большая часть задержанных членов партии «Славянская старина» страдает тем же недугом.
– Голова болит, Ванька? – спросил я.– Помочь?
– Перетерплю. Такой вот набор: неприязнь к тем, кого считают чужими, переходящая в ненависть и практически неуправляемую агрессию. Мы уже выявили и изолировали более двухсот человек, страдающих этими нарушениями, и продолжаем поиск. Еще одно неприятное свойство заболевания: установлено, что его носители могут индуцировать аналогичные отклонения у окружающих. Особенно среди молодежи низших классов. В связи с особой опасностью носителей я ориентировал психологов в первую очередь на определение симптоматики заболевания. Что это и откуда взялось, мы установим позже, после того как остановим его распространение.
– Угу,– сказал я.– Я тебе, Ванька, уже сейчас могу сказать, что это за болезнь. Расизм называется. Лозунги могут варьироваться: «Убей косоглазого!» – в Санкт-Петербурге. Где-нибудь в Челябинске (там азиатов, китайцев, корейцев, вьетнамцев раза в полтора больше, чем европеоидов) он будет звучать: «Прикончи белого!» Слушай, Ванька, ты давно в Америке был?
– Я там вообще не был,– сказал мой друг.– Хрена мне там делать?
– Съезди. Для граждан России там сейчас открытая виза. Полюбуйся, как тамошние этнические китайцы играют на противостоянии «белые-черные-латиносы», чтобы блокировать проникновение индусов в Сенат.
– Остынь, камергер! – Сучков похлопал меня по колену.– Российская империя – не американская. И то, с чем мы сейчас столкнулись, это не расизм, а…– мой однокашник сделал строгое лицо и процитировал: – «Здесь имеет место некая внутренняя агрессия, ищущая точку приложения вовне, сообразуясь с социальными и моральными качествами субъекта-носителя, чтобы предохранить сознание субъекта от разрушения».
– Попроще, Ваня,– попросил я.– Ты же не «умник», а кадровый офицер.
Сучков усмехнулся. Могу поклясться: сам Ванька, услыхав данную сентенцию, отреагировал бы аналогично, но поддразнить однокашника – это святое.
– Отупел ты в своем «Алладине», кадровый офицер Грива,– сказал Сучков.– Это потому что работа у вас примитивная. «Это „Алладин“! Всем стоять-лежать по стойке смирно! – произнес он противным писклявым голосом.– Кто не спрятался – стреляем без предупреждения!»
– Мультики смотришь, подполковник,– я облил его презрением.– В детство впал?
В последнее время в России (да и не только) стало модным лепить о нас тупые сериалы, в которых алладиновцы выглядели еще более кровожадными, чем уничтожаемые ими монстры. Мое начальство не возражало. Более того, у нас ходили слухи, что половина этой белиберды финансируется из бюджета нашего имиджевого отдела. Но я полагал, что офицеру русской жандармерии не к лицу даже упоминать эту дешевку.
– Кто бы говорил! – фыркнул Иван.– Ладно, пошутили. Теперь по делу. В данный момент мы задержали двести шестьдесят семь человек. Из них двести тридцать три страдают приступами немотивированной агрессии. Выплески ее контролируются задержанными ограниченно. Внешние объекты приложения выбираются в соответствии с убеждениями индивидуума. Чаще всего до активных действий не доходит, потому что патология носит групповой характер и ее носителям достаточно, собравшись вместе, поорать, например, о своей ненависти – и кризис позади. Если в среде страдающих агрессией оказываются посторонние, скажем, друзья членов партии, то они тоже могут стать носителями данной фобии. Или не стать ими. Механизм этого явления исследуется. Хуже всего для носителя фобии – если его выплеск не находит ни отклика, ни объекта приложения. Тогда агрессия перенаправляется на самого носителя, что может привести к его смерти. Зафиксировано уже четыре случая. Правда, во всех четырех смерть была лишь клинической: необратимых последствий удалось избежать…– Подполковник потер висок, посмотрел на меня.– Так что, может, ты и прав со своей кривой самоубийств…
45 
