Последние отзывы

  4  

Дальше всё раскручивается по стандартной схеме. Электронный мозг спутника, до этого момента действовавший полуавтономно, открывает главный канал связи с Головастым, главной компьютерной системой «Алладина», и совокупная мощь его информационно-управляющих массивов вливается в информационную систему базы, в доли секунды сметает все защитные барьеры, возведенные местными программерами, и начинается потрошение.

Но момент истины еще не наступил.

Свет в помещении слегка тускнеет, и тут же в центре комнаты возникает человек. Юджин стреляет на рефлексе, не глядя. Пуля, взвизгнув, разносит дверцу шкафа. Человек не настоящий. Голографический фантом. Вторая пуля, посланная О'Туллом уже более осмысленно, разбивает визор голографа.

– Зря,– флегматично роняет Артём.

– Эй, парень! – взвизгивает голограмма по-испански.– Я тебя не вижу!

– Зачем стрелял? – ухмыляется Грива.– Человека расстроил.

– Это не человек,– равнодушно роняет О'Тулл.– Это преступник.

«Преступник», толстый субъект с бизоньим загривком и устрашающим плугом носа, нервно огладив плешь, вытягивает руку за пределы видеоконуса, что-то с остервенением дергает. При этом нижняя губа субъекта обиженно выпячивается.

– Пако! – орет он.– Что ты там болтаешь? У нас пожар, Пако! Мудрила спятил и обесточил защиту!

Визор голографа был разбит, но микрофон, вероятно, уцелел.

Юджин громко высвистывает три такта из «Тореадора».

Толстяк багровеет.

– Если ты, педрила, мигом не подключишь автономку, нам хана!

Юджин хохочет.

– Интересно, у всех рыжих такое извращенное чувство юмора? – интересуется Артём.

– Нет, только у ирландцев,– сообщает напарник.

О'Тулл подходит к выбитому окну, осторожно выглядывает, но ничего существенного не обнаруживает.– Вот возьми, например, рыжего Кошица из подразделения Раджи,– говорит он.– У Кошица вообще чувства юмора нет.

– Что ты там болтаешь, Пако? – истерически вопит толстяк.– Кто там у тебя? Ну-ка покажись!

По коридору кто-то несется с топотом. О'Тулл глядит на дверь, но даже не поднимает автомат. По звуку ясно, что не к ним. Топот стихает.

– Идея,– говорит Юджин, приподнимая за шкирку бесчувственного Пако.– Где у этого гроба видеорастр?

– Тут,– Артём понимает мысль напарника.– Подключить на голограф?

Времени у них было хоть отбавляй. Пока «Головастый» ломает местного родича…

– Подключи.

Подняв бесчувственного Пако, Юджин напяливает на него ноктовизор, сует беднягу физиономией прямо в окуляр, идиотически хихикает.

Мордастый взревывает, как укушенный гамадрил. Целую минуту он с бешеной скоростью выплевывает ругательства. Грива, неплохо владеющий испанским, слушает не без удовольствия.

Внезапно толстяк осекается. Выражение его лица претерпевает жуткую метаморфозу. Смесь ужаса, невероятной тоски и беспомощности… Артём лишь однажды видел нечто подобное. На лице мертвой женщины, которую они вытащили из-под развалин в Сеуле. Ее ребенок, тоже мертвый, лежал в двух метрах. Их обоих накрыло межэтажной балкой.

Толстяк издает тихий жуткий вой и выпадает из видеоконуса. Еще через миг в конусе появлется нечто вроде обломка водопроводной трубы, забрызганной желтой краской. Щелчок – и голограмма гаснет.

– Головастый, что это было? – спрашивает Артём.

Теперь можно спрашивать: маскировка уже не нужна.

– Анализирую,– раздается лаконичный ответ.

Юджин больше не улыбается. И Грива тоже. Все идет слишком уж гладко. Слишком шаблонно.

Проникновение. Подключение «Головастого». Зачистка. Выражаясь официальным языком – «глобальное санирование территории нарушителя». Третий этап Артёма и Юджина не касается. Зачистка – это когда сотни десантников в броне высокого уровня обшаривают каждый закоулок. Грубая, но эффективная сила. Сотни вымуштрованных живых машин, направляемых «Головастым», машиной настолько умной, что ее вполне можно считать живой. Топот тяжелых ботинок, треск вышибаемых дверей: «Всем лежать! Стреляем без предупреждения!» И отрывистые хлопки выстрелов – в тех, кто не понял. Зачистка – это когда угроза уничтожения информации сведена к минимуму, работа группы проникновения закончена, можно отключить рабочий режим камуфляжа, ослабить ремни и ждать команды на эвакуацию.

Но сейчас маленький демон удачи, живущий в селезенке каждого алладиновского «полевика», нашептывает: «Гладко – это плохо. Гладко – это неправильно. Операция не закончена».

  4