Последние отзывы

  47  

Кристофер знал, что и сама Пруденс, и ее родители ожидали предложения руки и сердца: сезон подходил к концу и требовал логического завершения. Миссис Мерсер не стеснялась прозрачных намеков на предстоящую свадьбу, то и дело заводила речь о приданом, красивых детях и семейной идиллии. К сожалению, капитан не чувствовал в душе сил для семейной жизни и не решался взять на себя ответственность за счастье будущей жены.

Когда пришло время прощания, он отправился в лондонский дом Мерсеров, испытывая одновременно и ужас, и облегчение. В ответ на просьбу гостя побеседовать наедине с мисс Мерсер матушка на несколько минут вышла из гостиной, однако не потрудилась закрыть за собой дверь.

— Но… но… — в отчаянии пробормотала Пруденс, услышав, что блестящий кавалер и самый завидный жених Лондона покидает город, — вы же не уедете, не поговорив с моим отцом, правда?

— И о чем же я должен с ним поговорить? — уточнил Кристофер, хотя отлично знал ответ.

— Несложно предположить, что пожелаете спросить его согласия на официальное ухаживание, — негодующе заявила молодая леди.

Капитан твердо посмотрел в зеленые глаза.

— В настоящее время я не вправе это сделать.

— Не вправе? — Пруденс вскочила, заставив гостя подняться, и смерила недоуменным и в то же время оскорбленным взглядом. — Не может быть! Надеюсь, речь идет не о другой женщине?

— Нет.

— Все деловые вопросы улажены, наследство в порядке?

— Да.

— В таком случае причин для промедления нет. Вы открыто выражали свои чувства, особенно в первое время после возвращения: постоянно твердили, как скучали в разлуке, как мечтали о встрече. Сто раз повторили, как много я для вас значу… так в чем же дело? Почему страсть внезапно охладела?

— Я ожидал, надеялся, мечтал увидеть вас такой, какой узнал в письмах. — Кристофер замолчал и посмотрел тяжелым, требовательным взглядом. — Часто задаю себе один и тот же вопрос: кто-нибудь вам помогал?

Пруденс обладала ангельской внешностью, однако вместо небесной безмятежности на лице отразился адский гнев.

— Но почему вы постоянно спрашиваете об этих дурацких письмах? Это всего лишь слова! Слова ничего не значат!

«Вы научили меня понимать, что слова — самое важное, что существует на свете».

— Ничего не значат, — тихо повторил Кристофер, продолжая смотреть ей в глаза.

— Да. — Почувствовав, что удалось безраздельно сосредоточить внимание на собственной персоне, Пруденс немного успокоилась. — Я здесь, Кристофер, рядом — настоящая, живая. Глупые старые письма больше не нужны. Зачем они, когда мы вместе?

— А как насчет рассуждений о квинтэссенции? — уточнил капитан. — Они тоже ничего не значат?

— Какие рассуждения? — переспросила Пруденс, пунцово покраснев. — Что-то не припомню, о чем шла речь.

— О том, что Аристотель называл пятым элементом, — мягко подсказал он.

Румянец мгновенно исчез, уступив место восковой бледности. В эту минуту мисс Мерсер походила на провинившегося ребенка, которого взрослые застали на месте преступления.

— Но какое это имеет значение? — закричала она, очевидно, вспомнив, что нападение — самая надежная защита. — Не лучше ли поговорить о чем-нибудь важном, настоящем? Кому нужен какой-то пыльный Аристотель?

«Мне нравится верить, что в каждом из нас присутствует капелька звездного света».

Нет, пустая, тщеславная кокетка не могла написать этих искренних, беззащитных слов.

Кристофер застыл. Мысли торопливо сменялись, на миг цепляясь одна за другую подобно атлетам в эстафете. Да, писала какая-то другая женщина… с согласия Пруденс… его обманули… Одри, должно быть, все знает… его заставили поверить в искренность, а потом письма внезапно прекратились. Почему?

«Я вовсе не та, за кого вы меня принимаете…»

Кристофер ощутил, как горло и грудь сжались, словно схваченные железным обручем, а потом услышал скрипучий звук, отдаленно напоминающий растерянный смех.

Пруденс тоже рассмеялась — с облегчением. Она понятия не имела, чем вызвано его странное веселье.

Значит, его решили проучить? Возможно, отомстить за какую-то давнюю обиду? Видит Бог, он выяснит, кто это сделал и зачем.

Заманили в ловушку: заставили полюбить, а потом безжалостно предали, бросили. Он и сейчас любил ту, которую не мог даже назвать по имени — потому что имени не знал. Непростительный удар. Обидчица заплатит сполна, кем бы она ни оказалась.

  47