Последние отзывы

  37  

Мисс Хатауэй вспыхнула.

— Прошу прощения, капитан, но вы заблуждаетесь. Именно в таком окружении Альберт и нуждается. Видите ли, с точки зрения собаки…

— Как-нибудь обойдусь без ваших советов.

— Нет, не обойдетесь! — горячо возразила Беатрикс. — Откуда вы знаете, что правы? Могли бы по крайней мере выслушать. Уж о собаках-то мне известно больше, чем вам.

Кристофер смерил собеседницу холодным взглядом человека, не привыкшего, чтобы его решения ставили под сомнение.

— Вполне возможно. Но об этой конкретной собаке позвольте судить мне.

— Да, но…

— Боюсь, вам пора возвращаться домой, мисс Хатауэй.

Беатрикс не смогла скрыть глубокого разочарования.

— И что же, скажите на милость, будут делать слуги в ваше отсутствие? — Не дожидаясь ответа, она поспешно предположила: — Отправят несчастного в сарай или запрут в комнате, чтобы не путался под ногами, и от этого Альберт станет еще более раздраженными значит, и более опасным. Он обозлен, встревожен и одинок. Не знает, чего от него хотят, не понимает, как себя вести. Бедняге необходимо постоянное внимание и забота; я единственный человек, у которого есть время и желание помочь.

— Альберт провел со мной два тяжких года, — взорвался Кристофер, — и я ни за что на свете не отпущу его в бедлам. Собаке ни к чему хаос, ни к чему постоянный шум и нескончаемая суматоха…

Пламенную речь прервал громкий лай, за которым последовал еще более громкий звон металла. Оказалось, что Альберт выскочил в холл и по досадной случайности встретил горничную с подносом, полным начищенных до блеска серебряных столовых приборов.

Едва успев взглянуть на рассыпавшиеся по холлу ложки, вилки и ножи, Беатрикс и сама внезапно оказалась на полу. Мощный толчок сбил ее с ног и на миг лишил дыхания.

Придя в себя, она поняла, что лежит на ковре под тяжестью сильного мужского тела.

Постепенно явилось понимание ситуации. Оказывается, Кристофер толкнул ее и сбил с ног, а сам упал сверху. Инстинктивно бросился, чтобы защитить собственным телом, а сейчас лежал, тяжело дыша и с трудом понимая, что происходит вокруг.

Наконец капитан Фелан поднял голову и настороженно оглянулся. Сквозившая во взгляде яростная готовность к бою на миг испугала. Беатрикс поняла, что именно так он выглядел в сражении, таким видели его враги.

Не переставая лаять, Альберт бросился на помощь.

— Нельзя, — тихо произнесла Беатрикс и, вытянув руку, показала на пол: — Место!

Лай мгновенно перешел в рычание, и пес послушно улегся на пол, хотя и не сводил с хозяина настороженных, внимательных глаз.

Беатрикс вновь переключила внимание на капитана. Тот тяжело, неровно дышал и тщетно пытался осознать, что происходит.

— Кристофер, — тихо, осторожно позвала она, но, кажется, напрасно. В эту минуту слова ничего не значили.

Она обняла большого, полного сил мужчину и почувствовала, как он дрожит. Нежность заставила забыть о неловкости ситуации; пальцы сами собой принялись гладить густые волнистые волосы.

Альберт с недоумением взирал на странную сцену и тихо скулил.

Беатрикс повернула голову и увидела застывшую в дверях растерянную горничную: та стояла, держа в руках собранные вилки и ножи, и не сводила ошеломленного взгляда с причудливой пары на полу.

Самой Беатрикс не было ни малейшего дела до сплетен и досужих вымыслов, однако хотелось защитить Кристофера в минуту слабости. Капитан вряд ли захотел бы оказаться на виду, если бы понимал, что делает.

— Оставьте нас, — тихо распорядилась она.

— Да, мисс. — Благодарная горничная с готовностью вышла и плотно закрыла за собой дверь.

Беатрикс снова посмотрела на Кристофера: он, кажется, не заметил краткого диалога. Потом осторожно привлекла к себе взъерошенную голову, прижалась щекой к сияющим янтарным волосам и приготовилась ждать, пока собственное ровное дыхание не вернет спокойствие и самообладание.

Он пах чистотой, горячим солнцем, шафраном. Беатрикс прикрыла глаза и отдалась на волю новых, интригующих ощущений: твердое, напряженное, мужественное тело, утонувшие в массе пышных юбок колени.

Прошла минута, другая… счастливые мгновения останутся в памяти на всю жизнь. Разве можно забыть, как лежала в его объятиях в ярком квадрате льющегося из окна солнечного света, как впитывала его тепло, чувствовала на шее горячее судорожное дыхание? Если бы можно было навсегда остаться в этом блаженном мгновении! «Люблю тебя, — думала она. — Люблю отчаянно, безумно и бесконечно!»

  37