22 
Ей подумалось, что Бог послал это сияние взамен утраченных креста и подсвечников.
Как будто хотел дать ей понять, что Он заботится об Обители.
Хариза долго стояла и смотрела на алтарь.
Затем повернулась и пошла к своей спальне.
Только улегшись в кровать, она осознала, что на ее долю выпало весьма необычное переживание.
Девушка знала, эта минута у алтаря никогда не изгладится из ее памяти.
Ей хотелось рассказать обо всем отцу, но она понимала, что лишь напрасно встревожит его.
Кроме того, Хариза была уверена, настоятель хотел бы, чтоб она сохранила все в тайне.
«Как это удивительно!»– подумала она.
Она словно обрела крылья, чувствуя, что на нее снизошло благословение Всевышнего.
В одном она была теперь абсолютно уверена: настоятель и монахи следят за всем, что происходит в Обители.
Утром ярко светило солнце, обещая жаркий день.
Сегодня Жерве собирался прокатиться с Харизой по окрестностям.
Поэтому, спускаясь к завтраку, она надела легкое платье для верховой езды.
Хариза не удивилась, увидев за столом единственного человека – своего отца.
– Доброе утро, моя дорогая! – приветствовал ее полковник. – Кажется, мы с тобой будем одни. Доукинс сказал мне, что мадам будет завтракать наверху, а наш хозяин даже еще не звонил.
– Англичанину трудно понять, как можно просыпаться так поздно, – рассмеялась Хариза, – но Жерве, вероятно, привык к парижским увеселениям, а они, как я понимаю, продолжаются до рассвета.
Ей показалось, что отец нахмурился, и она поспешно перевела разговор на более приятную для него тему.
– Жерве хотел прокатиться со мной верхом, – сказала она. – Какую лошадь вы посоветовали бы взять ему и, что гораздо важнее, мне?
Полковник немедленно принялся описывать выдающиеся качества лошадей, которых он купил для маркиза незадолго до его кончины.
Их доставили только на прошлой неделе.
– Как жаль, что Винсент погиб, – заметил он. – Это был великолепный наездник, таких нечасто можно увидеть.
Хариза пробормотала что-то в знак согласия.
– Я мечтал о том времени, – продолжал отец, – когда он оставит армию и вступит в свои законные права, тогда бы мы построили здесь ипподром.
Помолчав немного, он уточнил:
– Ипподрома здесь явно не хватает. Да и я сам мог бы им пользоваться.
– Это замечательная мысль, папенька! – воскликнула Хариза. – Быть может, Жерве она тоже понравится.
– Сомневаюсь, – покачал головой полковник. – Он парковый наездник, а не опытный жокей. И мне кажется, хотя, может быть, я и ошибаюсь, что он не особенно любит это занятие.
Хариза бросила на отца испуганный взгляд.
– Надеюсь, это не так! Как можно представить Обитель без ее конюшен и лучших в Беркшире скакунов?
Сказав это, она подумала, способен ли Жерве продать лошадей, если ему опять понадобятся деньги.
Чрезвычайно обеспокоенная возможностью подобного демарша со стороны нового маркиза, девушка спросила:
– Я хотела узнать у вас, папенька, собираетесь ли вы помогать Жерве материально?
Кажется, без вашей помощи ему не справиться.
Полковник задумался.
– У меня нет ни малейшего представления, – ответил он наконец, – на что Жерве собирается тратить деньги, и, честно говоря, после того, что мне поведал Мэтьюз, я не горю желанием давать ему подписанный, но незаполненный чек.
– Я понимаю, папенька, – печально молвила Хариза. – Разумеется, вы правы.
Она хотела еще что-то сказать, но тут открылась дверь, и вошел граф.
– Доброе утро! – расшаркался он. – Я вижу, что опоздал, но будьте ко мне снисходительны. Солнце сияет, и мадемуазель выглядит еще прелестнее, чем вчера вечером!
– Спешить некуда, – сказала Хариза. – Мы с Жерве собирались проехаться верхом, но дворецкий сообщил, что он еще не проснулся.
– Я думаю, он будет спать до полудня, – заметил граф. – Так что позвольте мне занять его место. Я в ужасном нетерпении – хочется поскорее увидеть лошадей моего друга!
Он метнул любопытный взгляд на полковника.
– Я слышал, ваш отец сделал в них существенное вложение – как и во многое другое имущество, которое Жерве повезло унаследовать.
– Кто вам это сказал? – сурово спросил мистер Темплтон.
– Жерве, конечно, – ответил граф. – И он весьма благодарен вам за доброту, проявленную к его дядюшке.
Граф развел руки в истинно французской манере.
– Представьте себе его состояние, когда он узнал, что унаследовал этот великолепный дом, титул и обширное поместье!
22 
