Особенно,... 
8 
— Да слышал я это уже все, Ангел! — раздраженно ответил В.В. — Сотни раз слышал... От ленинградских и московских Приятелей, от нью-йоркских, лос-анджелесских и мюнхенских эмигрантов, от себя, любимого, наконец!..
— Так если это для вас не новость, какого же... извините!...вы так взъерепенились?
В.В. злобно приподнял бутылку: джина там оставалось на донышке — сантиметра два, не больше.
— Доступно объясняю! — потряхивая почти пустой бутылкой, нервно проговорил В.В. — Мне неприятно, что вы — молодой, здоровый парняга — несете мою страну по пням и кочкам и этак укоризненно поглядываете на меня своими голубыми глазками. Дескать, перед вашими очами, уважаемый Владимир Владимирович, все это происходит, а вы в это время сидите в своем чистеньком, ухоженном Мюнхене, в ус себе не дуете и сочиняете сказочки про говорящих котов!..
— А вас действительно в этом мире все так уж устраивает?
В.В. был достаточно пьян и поэтому резко ответил Ангелу:
— Это вы, сударь, спустились к нам на землю откуда-то из-под заоблачных высот, а я тут семьдесят пять лет прожил!.. Так что мои претензии к моей стране посерьезнее ваших! Только не вздумайте мне пудрить мозги и утверждать, что все это вы осознали и ощутили в себе еще в щенячье-ангельском возрасте Божьего пятиклассника сорока килограммов весом. А то, помню, в Мюнхене на радио «Свобода» я встречал одну бывшую мосфильмовскую поблядушку забальзаковских лет, которая всерьез убеждала всех, что ненависть к советской власти и ко всему русскому она почувствовала еще в детском саду, сидя на горшке...
Вот тут Ангел утратил свою интеллигентную сдержанность и мягкость. Он сдернул очки с носа и захохотал. Даже закашлялся от смеха.
От этого ему пришлось подняться и сесть напротив В.В.
— Нет, правда?!. — в восторге спросил он.
— Правда, правда, — проворчал В.В., выливая остатки джина в стакан.
— Яблочко. — Ангел глазами показал на разделявший их столик.
Там лежало большое прекрасное целехонькое яблоко!
— Вам бы в цирке работать, — проворчал В.В. и выпил, закусив этим, не известно откуда взявшимся, яблоком.
— Для цирка эти трюки мелковаты, — возразил Ангел.
В.В. с сожалением опустил пустую бутылку под столик, осторожно спросил:
— А выпивки вы не могли бы мне грамм сто спроворить? «Бифитер» не обязательно. Можно «Гордон», можно и подешевле... А то у меня тут еще пол-яблочка без дела завалялось.
— Нет, — мягко улыбнулся Ангел. — Алкоголь у нас обычно идет по... несколько иной линии. Я бы сказал — по противоположной.
В.В. отставил в сторону пустой стакан и настырно заявил:
— Жаль, жаль... Очень жаль! А я так надеялся на вашу «ангельскую» доброту и профессиональную готовность помочь страждущему...
Но Ангел только улыбнулся сочувственно и внимательно посмотрел на В.В.
И ТУТ МЫ УСЛЫШИМ ТО, О ЧЕМ ВДРУГ НЕОЖИДАННО ПОДУМАЕТ В.В.:
«А может, действительно чайку бы сейчас крепенького? „Эрлгрейского“! С лимончиком. Да еще бы из моей старой толстой фаянсовой кружечки... А джин там, или виски, или даже коньячок — ну их к лешему!.. Так вот надерешься на ночь, задрыхнешь, а сердечко во сне возьмет да и остановится. То-то Иришке хлопот потом... Да и дел еще невпроворот. Катюшку повидать нужно... И себя, родимого, жалко до слез...»
— Ну вот и ладушки, — тепло улыбнулся Ангел. — Пейте, пейте свой «Эрл Грей», Владим Владимыч. Только осторожней — не обожгитесь. Горячий! И лимончик не забудьте...
И тут В.В. увидел, что на купейном столике перед ним неожиданно возникла его любимая старая толстая фаянсовая чашка с крепким горячим чаем. А на блюдечке — сахар, аккуратная долька лимона...
— Ну знаете! — потрясенно сказал В.В. — Дэвид Копперфильд может повеситься от зависти... Или это тоже из разряда «мелких трюков»?
— Что, Владим Владимыч? — невинно спросил Ангел.
— Да все вот это! И то, что мне вдруг выпить расхотелось, и чай — именно «Эрл Грей»... И кружка моя любимая фаянсовая... Я эти трюки имею в виду!
— Нет, — сказал Ангел, — это уже не трюки. Это я бы квалифицировал как нечто инстинктивно-профессионально-охранительное. Чем мне, по существу, и положено заниматься.
В.В. опустил лимон в чай, положил туда сахар и, помешивая ложечкой, хрипловато промурлыкал:
... И тогда с потухшей елки
Тихо спрыгнул желтый Ангел,
И сказал: «Маэстро, бедный,
Вы устали, вы больны...»
Ангел усмехнулся:
— Простим старика Вертинского. Стишата, прямо скажем, не фонтан. И категорически не про вас. Надеюсь, вы человек не бедный, а судя по тому, сколько вы выпили на моих глазах, вашему здоровью может позавидовать любой крепкий мужик!
8 
