Особенно,... 
66 
— Ладно, — вздохнул я, решив не уточнять, насколько разрослась столица за прошедшие годы, порядок расстояний был ясен, — с этим примерно понятно. Вопрос такой. Как там у вас с… Ну, ты точно уверена, что тебя не сдали свои же?
— В смысле? — не поняла Карина.
— Ну, как у вас там дела делаются? Может, ваша аристократия — как пауки в банке, грызется друг с другом? И тебя могли подставить враги твоего отца. Он же какая-то шишка?
— Шишка? Пожалуй, — с заминкой ответила девушка.
— Тогда, если мы появимся в каком-нибудь вашем городе и заявим о себе во всеуслышание, не подставимся ли?
— Не знаю, мне кажется, ты слишком фантазируешь…
— Ты подумай на досуге, а пока давай собираться в поход по моим делам.
Я убрал иллюзию и вышел из комнаты.
Толлеус. Перемены.
Пара детских глаз внимательно следила за путником в сером плаще до самой земли, медленно бредущим по пустынной улочке. Злое солнце пускало веселые солнечные зайчики от его блестящей, словно зеркало, лысины. Парило немилосердно. Листья деревьев, выглядывающие над стенами дворов, застыли в горячем воздухе. Тук-тук-тук — цоканье посоха по булыжнику, да тяжелое дыхание старика — и больше ни звука.
Подросток уже какое-то время крался сзади, выжидая удобный момент. Дворовые стены сходились близко, превращая улочку в узкий коридор. Двоим можно разойтись, но не с таким толстяком, что бредет впереди. Но вот старик решил передохнуть, привалившись к шершавой каменной стене и взявшись обеими руками за посох. Парнишка стрелой метнулся вперед, в три прыжка настигнув жертву, и ловко выхватил заранее примеченный кошелек. Секунда — и он уже далеко. Куда там деду догнать его! — С этой мыслью он полетел вперед, не в силах двинуть ни рукой, ни ногой, основательно расквасив нос о мостовую.
Старик поудобнее перехватил посох и шаркающей походкой заковылял к незадачливому воришке. Завладев своим кошельком, он медленно отправился дальше.
— Господин!.. — пискнул паренек в удаляющуюся спину.
Тот на секунду замер и неожиданно глубоким для своего возраста голосом буркнул:
— Полежи пару часов, тебе полезно. Потом плетение само развеется. — И более не оборачиваясь отправился дальше по своим делам.
***
Доковыляв до одной из главных улиц, Толлеус сразу же поймал экипаж из тех, что всегда готовы подвезти приличного человека за пару монет. Очень удачно, надо сказать — старик изрядно устал, да и солнечное пекло недвусмысленно намекало о скорой грозе.
Развалившись в коляске и стерев пот, старик с наслаждением вытянул натруженные ноги. Из-под подола дорогого плаща показались старые растоптанные меховые башмаки, на которые возница покосился с явным неодобрением. Пусть его — доживет до старости, поймет всю прелесть мягкой удобной обуви перед новомодными туфлями, придуманными не иначе как заплечных дел мастерами.
Под мерный неторопливый стук копыт Толлеус погрузился в невеселые размышления. Тюрьма, где он проработал без малого сорок лет, разрушена оробосцами. Большая часть здания, конечно, уцелела, но самое сердце — центр управления и защиты — превращен в руины. Теперь это не тюрьма, а просто толстые стены. Восстанавливать сложнейшие искусные плетения вряд ли будут. А значит, прощай работа.
Нет, денег-то хватит: опытный искусник всегда сможет заработать себе на кусок хлеба, но уж очень удачное место было. Конечно, карьеры там не сделаешь, так ведь не о том речь. Мало того, что тюрьма стояла возле дома, так еще и прямой доступ к манонасосам… Вот где теперь прикажешь брать ману для амулетов? Даже в другой тюрьме, если переведут, такого удачного расклада не будет. Мановклад каждого заключенного можно предвидеть. Если манопоток на выходе будет ощутимо слабее, сразу же назначат проверку. Обнаружится утечка — влепят халатность с понижением, а за незаконное подключение к каналу и вовсе посох отберут.
А тут был чародей, который на протяжении без малого тридцати лет прямо-таки фонтанировал маной, при этом по документам чародейский статус имел минимальный. Так что всю его ману вполне можно было присваивать, не вызывая подозрений, что старик исправно и делал все эти годы. И как теперь быть? Конечно, Толлеус надеялся, что чародей не проснется — все засыпали: кто через пару лет, кто через десяток. И так этот держался дольше всех. И ушел не как все. Птица высокого полета. Наверное, из их старших чародеев. Оробосцы редко устраивают заварушки ради своих людей. А тут расстарались. Да так, что теперь новую работу искать надо.
66 
