24 
Он лежал там, куда упал, как пьяный от падения, вокруг прыгали собаки, пытаясь вцепиться в меня, а Рэндом отбивал их ногами. Я подобрал меч Джулиана и приставил острие к его горлу.
— Прикажи им убираться, или я пригвозжу тебя к земле!
Он резко выкрикнул что-то, и псы отошли, недовольно ворча. Рэндом схватил Моргенштерна за уздечку, но он с трудом справлялся с конем.
— Ну а теперь, мой дорогой брат, — спросил я, — что ты можешь сказать в свою защиту?
В его глазах полыхнул холодный голубой огонь, но бесстрастное лицо ничего не отразило.
— Если ты собираешься убить меня, то не мешкай.
— А вот уж это я сделаю тогда, когда мне этого захочется, — сообщил я ему, сам не зная почему невольно наслаждаюсь комьями грязи, прилипшими к его безупречным белым доспехам. — А пока что скажи мне, что ты дашь за свою жизнь?
— Все, что имею, в этом можешь не сомневаться.
Я отступил назад.
— Вставай и садись в машину, на заднее сиденье.
Он молча встал, и я отобрал у него кинжал прежде, чем он уселся. Рэндом вернулся на свое место впереди, но направил пистолет с последней обоймой в голову Джулиана.
— Почему ты просто не убьешь его?
— Я думаю, он нам пригодится. Есть много вещей, которые я хотел бы узнать. Да и к тому же нам предстоит еще долгий путь.
Я включил зажигание и тронулся вперед. Собаки дружно припустили за машиной. Моргенштерн трусил сбоку.
— Боюсь, что немногого стою как пленник, — заметил Джулиан. — И даже, если ты станешь меня пытать, я не смогу сказать тебе больше того, что знаю, а знаю я немного.
— Вот с этого и начни.
— Когда начался весь этот ад, позиция Эрика была самой сильной, ведь он оставался в Эмбере. По крайней мере, я посчитал именно так, и предложил ему свои услуги. Если бы это был один из вас, я, вероятно, поступил бы так же. Эрик поручил мне охрану Арденского леса, ведь это один из основных маршрутов. Жерар контролирует южные подступы, а Каин — в северных водах.
— А Бенедикт? — спросил Рэндом.
— Не знаю. Я ничего не слышал. Может быть, он с Блейзом. А может, в одном из Отражений, и просто еще не знает, что произошло. Может, он уже мертв. Прошло много лет с тех пор, как я о нем слышал последний раз.
— Сколько людей у тебя в Ардене? — спросил Рэндом.
— Больше тысячи, некоторые из них наверняка наблюдают за вами даже сейчас.
— И если они не хотят, чтобы ты неожиданно скончался, им придется этим и ограничиться, — рассмеялся Рэндом.
— Ты безусловно прав. Должен признать, Корвин, что ты поступил весьма дальновидно, взяв меня в плен, а не убив на месте. Может, теперь тебе и удастся проехать через лес.
— Ты говоришь это только потому, что хочешь жить, — ответил Рэндом.
— Конечно, я хочу жить. Могу я надеяться?
— За что?
— За ту информацию, которую я вам дал.
Рэндом опять расхохотался.
— Ты почти ничего не сказал, и я уверен, что под пыткой твой язык развязался бы куда больше. Но это мы проверим, когда представится случай остановить машину, а, Корвин?
— Посмотрим, — сказал я. — Где Фиона?
— По-моему, где-то на юге, точно не знаю.
— А Дейдра?
— Не знаю.
— Льювилла?
— В Рембе.
— Ну хорошо, — сказал я, — по-моему, ты действительно сказал все, что знаешь.
— Да.
Дальше мы ехали молча, пока лес постепенно не стал редеть. Я давно уже потерял из виду Моргенштерна, хотя орел иногда еще пролетал над нами. Дорога свернула, и теперь мы направлялись к довольно узкому проходу между пурпурными горами.
— Удобное место, чтобы поставить заслон. — Нарушил молчание Рэндом.
— Звучит правдоподобно. Или ты так не считаешь, а, Джулиан?
— Да, — согласился он со вздохом — скоро будет. Но я думаю, он не вызовет у вас затруднений.
Затруднений не было. Когда мы подъехали к воротам и сторож в зеленой куртке, с мечом наголо, подошел к нам, я указал большим пальцем на заднее сиденье и спросил: — Понятно?
Ему все было понятно, нас он тоже узнал и поспешил открыть ворота. Он отсалютовал нам, когда мы проехали мимо.
Прежде, чем мы переехали перевал, открылись еще двое ворот, и где-то на пути орел отстал. Мы поднялись уже на несколько тысяч футов, и я остановил машину на у самого обрыва, справа была бездна.
— Выходи, — сказал я, — пришла пора тебе поразмять ноги.
Джулиан побледнел.
— Я не буду унижаться. И не буду вымаливать у вас себе жизни.
И он вышел из машины.
— Обидно! — сказал я. — Передо мной так давно никто не унижался! Жаль. Ну что ж, подойди к краю и стань вот здесь… Чуть ближе, пожалуйста.
24 
