Последние отзывы

  28  

– В жизни, кроме любви, имеется много других вещей. Я хочу так воспитать сына, чтобы он видел жизнь такой, какая она есть на самом деле, а не сквозь розовые очки, которые вы все здесь носите.

– Что вы имеете в виду под «розовыми очками»?

– Я имею в виду сегодняшнюю трогательную церемонию. Больные существа не всегда выздоравливают, у этих историй не всегда счастливый конец. Вы называете меня жестоким. Нет, это жизнь жестока, и нам будет легче вынести ее тяготы, если мы будем к ним готовы.

– Неужели вы думаете, что Питер еще не знает, как жестока жизнь? – закричала она. – Он только что потерял двух дорогих ему людей.

– У него все еще есть отец. Со временем вам придется отпустить его со мной. Если вы здравомыслящий человек, то сами неизбежно придете к такому выводу.

– Не считаю это неизбежным. Я не буду терять надежду. Лиз часто говорила, что во мне есть что-то от мистера Микобера. Она была права. Я всегда верю: что-нибудь да произойдет.

– И какое же чудо должно произойти? – скептически спросил он.

– Да все что угодно. Суд может решить, что Питер останется со мной – то есть там, где он счастлив. Или вы, может быть, решите то же самое.

– Этого никогда не будет, – резко оборвал Г-вин и, повернувшись, пошел к машине. Добравшись до Стрэнд-Хауса, он отправился на поиски Питера и нашел его на кухне, где они вместе с Гримом готовили еду для животных. Они работали спокойно, не торопясь, помогая друг другу. Было ясно, что им часто приходилось делать это и раньше. Грим поднял глаза и увидел Гэвина. Он был уверен, что Питер знает о его приходе и просто не хочет видеть его.

– Похоже, тебя ищут, – сказал Грим.

То, что ребенок мог быть таким послушным и одновременно не допускать к себе отца, лишало Гэвина присутствия духа. Питер прекратил свое занятие и подошел к Гэвину, но у него не было желания разговаривать. Его повиновение было просто еще одной формой самозащиты.

– Послушай, я знаю, ты думаешь, я был жесток с тобой сейчас, – с трудом произнес Гэвин. – Возможно, это так. Но я не хотел этого. Во всем виновато это место. Мне здесь неуютно. Из-за него все плохо и между нами. Мы не можем узнать друг друга как следует.

Губы Питера остались неподвижны, но глаза спросили: «Почему не можем?»

– Потому, что нам не удается как следует поговорить... Я имею в виду, что мне надо поговорить с тобой так, чтобы я не думал, что, как только я закончу, ты сразу же убежишь к Норе. Она – хороший человек, но... мы – отец и сын. Может быть, мы не так много виделись, но все же мы – отец и сын. И всегда ими будем. Ничто не сможет этого изменить. – Последние слова, видимо, прозвучали слишком резко.

Будто из-под земли появился Флик и потерся о ногу Питера. Мальчик наклонился и рассеянно погладил его рыжую шерстку.

– Ты мог бы посмотреть на меня, когда я с тобой разговариваю, – с напряжением сказал Гэвин. Питер тут же выпрямился. Гэвину казалось, что своим послушанием Питер выражает лишь пренебрежительное к нему отношение. Он как будто говорил: «Я буду слушаться тебя во всем, но мое сердце тебе не принадлежит...»

Гэвин это остро чувствовал. Несмотря на желание найти общий язык с сыном, он, тем не менее, заговорил резким тоном:

– Это место всего лишь рай для дураков. Жизнь в таком раю никогда и никому не приносила пользы. Ты должен научиться сражаться с этим миром как мужчина, а научиться этому ты можешь только со мной.

Лишь только он закончил говорить, его охватило жуткое чувство: он как будто перемещался во времени. Казалось, ветер свистит у него в ушах, и он переживает этот же самый момент уже во второй раз, причем, совершенно ясно представляя себе, как это было впервые. Гэвин немного встряхнулся. Такое ощущение было у него первый раз в жизни, и оно сбило его с толку.

– Ты понимаешь, о чем я говорю? Я не хочу, чтобы мой сын был тряпкой, а ты будешь таким, если останешься здесь.

Неожиданно Питер повернулся и посмотрел на него. Никогда прежде Гэвин не видел такого взгляда – настолько злого, непокорного. Это не был взгляд замкнутого мальчика, держащегося на расстоянии.

– И не смотри на меня так! – закричал Гэвин. А когда Питер начал отворачиваться, что-то внутри его оборвалось, он схватил сына за плечи и с силой повернул к себе, слегка встряхнув. – Не надо, не отворачивайся от меня. Я с тобой разговариваю! Я – твой отец. Почему ты не хочешь?..

Он не закончил фразу. На самом деле он не знал, что пытался сказать. Его переполняло желание прижать Питера к себе, крепко обнять его. Но выработанный с годами самоконтроль удержал его от этого.

  28