Особенно,... 
60 
Летом над Ловозером солнце не садится, и когда мы в семь часов утра вышли на единственную улицу посёлка, там было светло, как днём. Черникова-старшего мы нашли на заднем дворе поселкового продмага. Шаман был маленький, востроносый, с раскосыми глазами. Носил он огромные, размера на три-четыре больше, чем требовалось, кирзачи, ватные штаны и замызганную до невозможности телогрейку. Более всего шаман походил на обычного алкаша из люмпен-пролетариев, коих в большом количестве можно увидеть у рюмочной в любом городе. Видя, что я засомневался, председатель шепнул мне:
– Он точно шаман. Другого у нас нету. А то, что одет в телогрейку, так это нормально – не в шаманских же лохмотьях ему ходить…
Я согласился, что да, в телогрейке удобнее и привычнее для постороннего глаза.
– Я с ним договорюсь, – пообещал председатель.
Он направился к восседающему на завалинке саамскому дону Хуану и заговорил с ним на местном наречии. Шаман отвечал. Причём среди слов незнакомого мне языка нет-нет да проскальзывали родные матерные выражения – нравы здесь были незамысловатые.
Переговоры продолжались минут десять. Шаман кивал головой, качал головой, вертел головой, потом показал председателю пять пальцев. Председатель в ответ показал два. Сошлись на четырёх.
Председатель вернулся ко мне.
– Четыре бутылки водки, – сообщил он итог переговоров, – и будет хоть сутки камлать.
– Мне так долго не надо, – отозвался я. – Но я согласен. Когда начнём?
Председатель помялся. Было видно, как он перебарывает себя: с одной стороны, он не верил во всю эту чертовщину, с другой – давали себя знать гены и местные суеверия, не позволяющие простому человеку перечить тому, кто общается с высшими силами.
– Он спрашивает, что вы хотите попросить у мира духов? Лечение, снятие заговора, предсказание будущего?
– Нет, – сказал я. – Меня как раз интересует прошлое. Здесь очень интересные места, и я хотел бы услышать о том, что тут происходило тысячу, а лучше – десять тысяч лет назад.
– Я передам ему.
Председатель снова отправился на поклон к Черникову, оставив меня ждать. На этот раз разговор не был долгим, и председатель быстро вернулся.
– Ну что?
– Он готов. Через два часа на берегу. Но только водку вперёд. Иначе он не согласен.
– Вперёд так вперёд, – отозвался я, доставая из рюкзака четыре бутылки «Столичной». – Вы меня сопроводите?
Председатель ответил, как мне показалось, чересчур поспешно:
– Я бы с удовольствием, но работать надо…
– А как я его пойму?
– С ним будет внук, – сообщил председатель. – Очень способный парень. Он вам всё переведёт.
– Что ж, тогда не смею вас задерживать.
Через два часа я действительно встретился с Черниковыми на берегу Ловозера. Впереди шествовал Черников-старший. Я ожидал его увидеть в специфическом шаманском наряде, но Черников, видимо, о моих ожиданиях не подозревал, а потому заявился на камлание в чём был: телогрейка, ватные штаны, кирзачи. Ещё мне показалось, что он пьян до невменяемости. Затея с камланием нравилась мне всё меньше и меньше.
Однако, когда он приблизился, я подумал, не всё ещё потеряно, потому что увидел на плече у потомственного шамана большую сумку из выделанной кожи, украшенную бахромой и бисером, составляющими причудливый узор.
Несколько в отдалении за Черниковым-старшим шёл Черников-младший – парнишка лет четырнадцати в простом школьном костюмчике. Подойдя, Черников-старший, не глядя, обошёл меня и стал выписывать восьмёрки у берега, прислушиваясь и принюхиваясь и что-то бормоча себе под нос. Парнишка, наоборот, направился прямо ко мне.
– Здравствуйте, – сказал он шёпотом. – Меня зовут Игорь. Вы шамана заказывали?
– Здравствуй, Игорь, – я тоже понизил голос. – Да, это я пригласил твоего деда. Но он как-то странно одет – не по-шамански.
– Разве суть шамана в одежде? – возразил Игорь.
Пока мы знакомились, Черников-старший выбрал место и сел прямо на землю, скрестив ноги, лицом на восток. Сумку он положил перед собой. Покопался в ней и извлёк первый предмет. Это был коврик, и даже издали мне было видно, что коврик этот самый простой, плетёный и почти новый – из тех, которые домохозяйки стелят на пороге квартиры, чтобы гость мог вытереть ноги. Вторым предметом была алюминиевая миска, затем – свёрнутая в трубочку пожелтевшая газета, после газеты – детская погремушка, представлявшая собой оранжевый шар на пластмассовой рукоятке; за погремушкой из мешка был извлечён барабан – да-да, не бубен – а знакомый любому с детства «пионерский» барабан. Пребывая в сильном замешательстве, я оглянулся на Черникова-младшего:
60 
