Особенно,... 
36 
Лукашевич покраснел.
– Скажите, доктор, – обратился он к врачу, чтобы скрыть смущение и развеять сомнения в реальности или нереальности того, что он слышал на границе между сном и явью, – скажите, корабль вёл какие-то боевые действия.
– Господь с вами, – отмахнулся доктор. – Какие тут боевые действия? Баренцево море – издавна наша территория.
– Но мне показалось, будто кто-то стрелял…
– Ну постреляли, – отвечал корабельный врач уклончиво. – От широты душевной.
Лукашевич хмыкнул. У Сергея Афанасьевича, конечно, душа была широка, как Атлантика, но чтобы из-за неё растрачивать боекомплект… Так и не удалось выяснить, имел ли место бой или богатое воображение Лукашевича сыграло с ним дурную шутку.
– Куда мы направляемся? – поинтересовался Алексей.
– В Мурманск, куда же ещё.
– Когда придём?
– Часов через шесть-семь.
– Я хотел бы переговорить с капитаном. И с Зоей.
– Я передам вашу просьбу, товарищ старший лейтенант.
Лукашевич не сомневался, что врач выполнил своё обещание, но только ни Коломейцев, ни Зоя так и не появились до самого Мурманска.
(Кольский залив, декабрь 1998 года)
Старший лейтенант Лукашевич считал себя более или менее уравновешенным и дисциплинированным человеком. Однако и он начал терять терпение, когда вместо капитана и Зои к нему приходил для очередной проверки самочувствия корабельный врач, или гремящий посудой из нержавейки кок с камбуза, или какой-то хмурый и молчаливый моряк-подросток, сделавший уборку помещения. Ни у первого, ни у второго, ни у третьего ничего выпытать не удалось. Вымуштровал их Коломейцев, нечего сказать.
Лукашевич ворочался и ругался. Одежды при нём не было никакой, а выйти на палубу завёрнутым в одеяло он считал ниже своего достоинства. Приходилось терпеть.
Наконец период ожидания кончился, и в каюте появилась Зоя с большим свёртком в руках. Она положила свёрток на край кровати:
– Одевайтесь, старший лейтенант.
Лукашевич посмотрел, что ему принесли. Оказалось, что это полный комплект матросского обмундирования, включая бельё.
– Я отвернусь, – пообещала Зоя.
– Ну зачем же так официально, Зоя? – спросил Лукашевич не без укоризны. – «Старший лейтенант», «отвернусь», «вы»…
– Я уже говорила, старший лейтенант, для того, чтобы наши отношения стали более близкими, чем сейчас, вам придётся потрудиться. Но если вы считаете, что…
– Хорошо, хорошо, – сдался Алексей. – Пусть будет по… э-э-э… вашему.
Он быстро оделся. Потом они с Зоей вышли на верхнюю палубу. Там их уже дожидался капитан Коломейцев.
– Э-э… прибыли, – сообщил Сергей Афанасьевич после того, как они с Лукашевичем обменялись рукопожатиями. – Хм-м… в Мурманск, – как и любой северный моряк, название города-порта Коломейцев произносил с ударением на вторую гласную.
Лукашевич огляделся. Сторожевик стоял у пирса в военно-морском порту Мурманска. Справа по борту был пришвартован катер, слева – малый ракетный корабль класса «Буря». Пирс был ярко освещён. В свете прожекторов кружились редкие снежинки.
– Спасибо вам, капитан, – поблагодарил Лукашевич с чувством. – Вы спасли мне жизнь. Можно сказать, я заново родился.
«Какие банальности я леплю, – подумал он при этом. – Господи, нас совершенно не учат говорить. Всему учат, а этому нет».
Впрочем, на то, чтобы пропустить Зою на сходни впереди себя, его образования хватило. Напоследок, уже оказавшись на причале, он оглянулся, чтобы обозреть «тридцатьпятку» целиком. И увидел: многочисленные вмятины в корпусе катера над ватерлинией, чёрные языки копоти и отверстия пробоин там, где в надстройку попадали снаряды противника. Значит, не пригрезилось, и дело не в широте души. «Тридцатьпятку» атаковали. Война в Заполярье продолжалась…
Глава седьмая
Метеостанция «Медовая»
(Кольский полуостров, декабрь 1998 года)
Громов погибал. Он продвигался в юго-западном направлении уже более восьми часов и окоченел настолько, что ни о чём не мог думать, кроме как о самом процессе продвижения: правая нога вперёд, левая – опорная, правая – опорная, левая – вперёд. И так раз за разом, перестановка за перестановкой.
Поначалу Громов полагал, что ему очень поможет НАЗ. Там были водостойкие спички, там был сухой спирт – можно развести костёр. Там был аварийный радиомаяк «Комар-2М» – по его сигналам уже мчится на спасение целая команда. Там были сигнальные патроны и мортирка – всегда можно сообщить спасателям, где ты находишься. Но по здравому размышлению (которое давалось с трудом – перегрузки при катапультировании, лёгкая контузия от акустического удара не прошли даром) Громов понял: ни от одного, ни от другого, ни от третьего толку не будет. Развести костёр под снегопадом в промёрзшем лесу было хотя и возможно, но очень трудно. Однако не только очень трудным, но просто-таки невозможным оказалось поддерживать пламя костра достаточно долго… Радиомаяк уже приведен в действие. Но смогут ли вылететь спасатели в такую погоду? И будут ли его искать и спасать, если даже его призыв в эфир не захотели услышать?.. И зачем нужны сигнальные патроны, если никто не придёт на помощь?..
36 
