Последние отзывы

  99  

– Не смей так говорить о моём Коленьке!

– Ох, первая любовь должна стучать членом по лбу куда как раньше двадцати семи. Ладно. Хоть с девственностью развяжешь. Хотя оно того не стоит. Навоешься ты вдоволь на своего Николеньку.

«Коленька» ответил Женьке горячей взаимной неприязнью. Что не помешало ему пристать к ней на своей собственной свадьбе.

– В туалетах не даю! – прошипела Женька. – Снимай люкс с шампанским в гостинице. А икру я люблю чёрную.

– Тоже мне, королева нашлась! Да вас тут таких!.. – визгливо обиделся пьяный Коленька, расстегнувший было ширинку прямо в дамской комнате, и обвёл белой рученькой немногочисленных девиц, прихорашивавшихся у зеркала.

Молодожёны отбыли на Кипр. Откуда Наталья вернулась в крайне расстроенных чувствах:

– Представляешь? Он ещё в самолёте отобрал у меня все подарочные деньги и даже те, что мама мне дала на всякий случай. Руку выкрутил и сквозь зубы прошипел: «Отдавай немедленно, всё равно на фигню потратишь!»

– Мне надо это как-то комментировать? – спросила Женька, и на некоторое время их отношения с Наташкой дали трещину. Ненадолго – всего на полгода. Этого хватило, чтобы – ладно Наташка, но тётя Лида?! – прописали Коленьку в Наташкиной квартире, купленной матерью через месяц после свадьбы, оформили генеральную доверенность на его имя на машину, подаренную Наташкиным отцом. Одели с иголочки. Обули от лучших зарубежных производителей и вскормили наилучшими натуральными продуктами, доступными за деньги.

Выяснилось – мир не без добрых людей, а медицинский вообще тесен, – что история об «изменщице» и «предательнице», шантажирующей Коленьку плодом чресел его, не совсем выдумка. Напротив – полная и абсолютная правда. Только рассказанная Николаем наоборот. Первая Коленькина жена вламывала как лошадь и на себя, и на него, и на няньку для дитяти. Он же «писал диссертацию» лёжа на диване, раз в неделю вставая, чтобы посетить кафедральное совещание. «Хоть в одном мы с ним были абсолютно похожи – он такой же врач, как и я. То есть – никакой», – грустно смеялась позже Наташка. А что касается шантажа – он тоже имел место. И Наташке вскоре пришлось убедиться в этом на своей собственной шкуре.

– Представляешь, он мне сказал: «Хочешь, чтобы Юлька с тобой к морю слетала отдохнуть? Скажи своей мамочке, что моя подпись на нотариальной доверенности стоит тысячу долларов».

– Тысячу с тебя, тысячу – с предыдущей. Хм… Если когда-нибудь буду рожать, никого в графу «Отец» не запишу. Экономить буду.

Но это всё цветочки по сравнению с тем, что он продал Наташкину машину ещё до развода, а судиться за часть квартиры начал сразу после – как раз на шестом месяце Наташкиной беременности. Быстренько нашёл себе другую дурочку, попотчевал её сказками уже о двух сволочах и… женился, пообещав вскорости объединить её комнатушку, доставшуюся в наследство от бабушки, со своими квадратными метрами, отсуженными у предыдущей жены. Апартаменты, естественно, будут куплены на его имя. Чтобы очередной наследник мог гордиться отцом.

– Иногда мне кажется, что все бабы – дуры. И каждый член им кажется последним во Вселенной. – Наташка тяжело вздохнула. – Я попросила его подписать отказ от отцовства.

– Я даже боюсь спрашивать, сколько он за это потребовал.

– Пятьдесят тысяч долларов. У меня таких денег нет. И никогда не будет. А отчим и мама – старые и больные. Ей уже намекают, мол, пора бы и пенсионную честь знать. Пока вежливо. А не сегодня завтра торжественно попрут. Им хоть что-то накопить надо на старости лет. Я их не прокормлю. У отца после эпизода с машиной и спрашивать боюсь. Он как только узнал, что я Николаю генералку написала, так и разговаривать перестал, назвав конченой дурой. «Будет совсем невмоготу – помогу. На хлеб. А масло в жопу на все свои я твоему мужу поставлять не обязан. У меня двое детей, кроме тебя». Бли-и-ин, нулёвый «Лексус» и полхаты пролюбила! – завыла почти никогда не матерившаяся Наташка.

– Слушай, а не дешевле того… Киллера дешёвенького нанять, а? – Прости, господи, меня за такое полуфантастическое предположение.

– А как же «не убий»?

– Ну, может, сам помрёт или какие добрые люди помогут, помимо тебя, раз ты так чтишь заповеди.

В общем, Наталья ездила, писала, страдала и толстела всё больше. А Женька – работала, училась ремеслу, была замужем и оставалась всё такой же. Рассчитывать особо ей было не на кого. Вернее – вроде бы на мужа. Она его вроде бы любила. Вот это Женьку особенно раздражало в те редкие минуты, когда она позволяла себе задумываться, – всё в её жизни было неплохо, но «вроде бы». Но разве есть время на мысли, когда и чувства так коротки? Чувства – вспышки, чувства – страсти. Импульсы. Приходящие внезапно и оставляющие навсегда. Единственное реальное, что было не «вроде бы», а на самом деле, не неуловимыми волнами, а незыблемыми корпускулами, – это стук инструментов, красная кровь, бесцветный пот, который, высыхая, оставлял белые солёные полосы на хирургической пижаме, и ночной чёрный кофе в родильно-операционном блоке. И мужчины. Отвратительные и прекрасные. Сменяющие один другого. Пополняющие коллекцию. Нет, не пыльных скелетов в шкафу. Скорее одинаковых некондиционных бабочек, приколотых неразумным дитятей, научившимся буквально этим летом лихо размахивать сачком на лугу. За это – звук, цвет, вкус и чувственность – жизни можно было простить многое: постель, которую делишь по привычке, бессмыслицу большинства событий и слов… И, простив жизнь, сказать спасибо за этот страшный металлический скрежет, вернувший её в начало.

  99