41 
— А этот ваш в УВД?
— Да он-то что знает? Передаточная инстанция в чистом виде… У нас сто лет не было никакой экстремалки. Это они, наверное, страхуются. Когда Японию бомбили, тоже был куругач. Думали, двумя бомбами не ограничится, готовили к срочному отзыву всех. Обошлось. Но только, видишь ли… — Он быстро шел вперед, не оборачиваясь, и говорил словно сам с собой, Катька не все разбирала. — Все-таки урулус…
— Игорь! Ты можешь объяснить по-человечески, что такое урулус?
— Не могу, извини. Прилетим — объясню.
— Понятно, — сказала Катька. — Дело закодировано голубой розой, а что такое голубая роза — агент Купер сам не знает.
— Знает, — обернулся Игорь. Голос у него был очень серьезный, и впервые за все время этой безумной поездки она поверила ему по-настоящему. — Очень знает. Я тебе все объяснять не буду, Кать. Но для сравнения… Одно дело, если тебе, не дай Бог, звонит сейчас наш муж и говорит: срочно домой, я за тебя беспокоюсь. Это простой куругач, куругач «б». А если, опять-таки не дай Бог, он говорит — немедленно домой, дочка плохо себя чувствует… это урулус куругач. Поняла?
— Примерно поняла, — медленно сказала Катька. — Что-то у вас неладно, да?
— Ну, не так чтобы неладно… Если бы неладно, они бы нашли способ. Но вообще по-хорошему надо бы мне в Свиблово. Посмотреть в Сети, что и как.
— Да не психуй, — сказала Катька. — В крайнем случае я быстро соберусь.
— Ты полетишь, правда? — спросил он так, что Катьке стало невыносимо его жалко.
— Ну, если там у вас урулус — как же ты без меня?
— Солнышко мое, солнышко, — сказал он. — Удивительная ты девочка, Кать. Тебя только на жалость можно взять.
— А ты пользуешься.
— Чем еще с тобой пользоваться, родная?
В дачный поселок они вступили в густо-синих сумерках, когда уже едва виднелась асфальтовая дорога с ямами и выбоинами. Дачники давно разъехались, только в двух домах светились окна. «Эти тут постоянно. Вон там — сторож местный, он по вечерам обходит все. Толку от него чуть».
— Далеко еще?
— Седьмая улица. Сейчас, метров двести. У меня там все нормально — отдохнуть можно, поесть, вполне себе перевалочная база.
— Игорь! Какое там отдохнуть! Я домой должна успеть к ночи хотя бы!
— Успеешь. В крайнем случае заночуем, позвонишь…
— И что я скажу?
— Да ладно, придумаем.
— Игорь, у меня муж сейчас не в том состоянии, чтобы его ставить перед фактами…
— Ничего с ним не сделается. В конце концов, это же все ради него. Мы его берем или как?
— Берем, берем…
На заборе сто двадцатого участка висела табличка — «Н. И. Медников».
— Кто такой Медников?
— Откуда я знаю? Дед какой-то. Мне ключи выдали, адрес сказали, и все.
— Подожди… А зачем было покупать участок, если можно снять? Дешевле же!
— Снять? — Игорь усмехнулся. — Тут после старта знаешь что будет? Ни сарая, ни дома, ни вот этого забора. Хорошо еще, если соседское устоит…
— Да тебе-то какая разница? Улетел, пусть разбираются…
Он посмотрел на нее с недоверием:
— Мать, это на тебя непохоже. Как это — снять, все пожечь и смыться? Это у вас так делается, а у нас это анкурлык.
— Ну прости, пожалуйста. Я просто подумала, что раз уж все рушится… кому какое дело еще и до дачи?
— Вот это серьезная ошибка. — Он полез в карман, достал тяжелую связку почти одинаковых ключей и долго выбирал нужный. — Это ваше большое заблуждение, кстати говоря. У вас думают — если всему конец, можно вести себя как угодно. Как раз наоборот. Когда всему конец, куругач, хотя бы и урулус, — надо вести себя очень прилично. Может, вся предшествующая история была только ради него. Это главное событие. Знаешь, сколько тут наблюдателей в такое время?
— Ваших?
— Конечно, наших. Тут во время катаклизмов сплошные десанты. Приземлиться можно почти незаметно, никому до нас дела нет. Все смотрят. Надо лицо сохранять. Надо, как на «Титанике», — чтобы оркестр играл до последней минуты, чтобы джентльмены прощались вежливо — «Простите, ввиду непредвиденных обстоятельств я вряд ли смогу завтра составить вам партию в триктрак на верхней палубе»… У нас и пословица есть — «Бурлун тырыгык, бырлын туругук».
— Красиво. А что это значит?
— Это значит — «Живи как хочешь, а умирай как человек».
— Да, логично. Я уже почти понимаю ваш язык. Чтобы сделать антоним, надо «ы» поменять на «у», и все. Да?
41 
