6 
– Хрен с ними, – махнул он рукой. – Давай работать. Я сегодня ещё ухо придавить собираюсь – часов эдак на двенадцать.
– Всегда «за», – поддержал штурман.
Майор запросил у КДП разрешение на взлёт и, получив его, поднял отяжелевшую машину в воздух. Обратно шли на относительной высоте[5] в полтора километра и на скорости в сто шестьдесят километров в час. Штурман постоянно сверялся с картой местности – теперь это имело значение.
Тем временем в небольшой заросшей густым кустарником лощине всего в десяти километрах западнее взлётно-посадочной полосы аэродрома Моздока расположились пятеро в камуфляжных костюмах без знаков различия. Впрочем, знаки различия им были не нужны – они уже месяц воевали вместе и прекрасно знали, кто есть кто и чего каждый из них стоит. Трое из пятерых были вооружены автоматами Калашникова, обвешаны гранатами и полными магазинами – они осуществляли прикрытие. Двое других были расчётом зенитно-ракетного комплекса «Стингер ПОСТ». Они задолго услышали звук, издаваемый силовой установкой и лопастями приближающейся «вертушки».
– Летят. Значит, наводчик не обманул, – констатировал вполголоса стрелок-оператор. – Товьсь! – скомандовал он скорее по привычке, чем по необходимости.
Второй оператор помог стрелку взвалить на плечо пусковую трубу «Стингера», сделанную из стекловолокна. Стрелок привёл в действие съёмный пусковой механизм, висящий у него на поясном ремне.
– Так, – произнёс он, приникнув к видеоискателю прицела. – Я их вижу. Помех не ставят. Идут низко. Будто в Москве.
Члены группы прикрытия поглядывали на оператора с восхищением. Для них – вчерашних студентов первого курса Грозненского университета, – старший офицер, столь непринуждённо разбирающийся со «сложным военным оборудованием», казался полубогом.
– Стреляю на счёт «три», – предупредил оператор своих спутников. – Раз… два… три!
Воспламенившись, пороховой стартовый ускоритель вытолкнул зенитную управляемую ракету FIM-92B из пускового контейнера, и она почти мгновенно набрала максимально возможную для ракет этого класса скорость – семьсот метров в секунду. Двухдиапазонная (инфракрасная и ультрафиолетовая) головка самонаведения захватила цель, и ракета, корректируя свой курс двумя рулями, устремилась навстречу вертолёту «Ми-8».
Майор Колчин засёк момент старта ракеты, но ничего не успел сделать. Он не успел даже крикнуть. Через две секунды после старта ракета FIM-92B попала точно в один из воздухозаборников «вертушки». Контактный взрыватель сработал, как часы, и мощнейший взрыв сотряс вертолёт. Отсек двигателей и отсек главного редуктора охватило пламя. Одна из лопастей несущего винта оторвалась, и «Ми-8» камнем рухнул вниз.
Главным недостатком любых вертолётов является невозможность быстрой эвакуации экипажа и пассажиров в случае аварии. Катапульта предусмотрена пока только в одном вертолёте – в знаменитом «Ка-50» («Чёрная акула»). «Ми-8» такого средства эвакуации не имел. Поэтому, когда вертолёт, управляемый майором Колчиным, задымил и с высоты в полтора километра упал на землю, никто не должен был уцелеть. Однако на войне, как нигде в другом месте, случаются настоящие чудеса. Первый удар о склон холма пришёлся на хвост, в результате он переломился, и нос вертолёта вошёл в землю под острым углом. Остекленение кабины разлетелось, и Колчина выбросило в образовавшийся проём вместе с креслом. Через секунду взорвались топливные баки, и останки вертолёта охватило пламя.
В это время в лощине, откуда вылетела ракета, шёл горячий спор. Оператор-стрелок освободился от пускового контейнера и съемного пускового механизма и теперь спорил с группой прикрытия. Молодые люди говорили, что нужно уходить как можно быстрее. Они опасались появления отряда быстрого реагирования в районе падения «вертушки». Стрелок же намеревался осмотреть место катастрофы на предмет поиска уцелевших: он хотел быть уверенным, что дело доведено до конца. Молодёжь трусила и пыталась доказывать, что после падения с такой высоты уцелевших быть не может. Стрелку-оператору надоело спорить, и он сказал так:
– Я мог бы приказать вам, молокососы. Но не буду этого делать, потому что так вы ничему не научитесь. Поэтому я просто пойду туда один, но потом – потом! – доложу о вашем поведении Шамилю. Не думаю, что он обрадуется, если узнает, какое дерьмо служит под его началом.
Членам группы прикрытия очень не понравилось, что об их трусости узнает бешеный Шамиль. Больше того, кроме репутации они могли потерять и премиальные, которые полагались за вылазку на территорию, контролируемую «федералами». Осознание этого придало им мужества, и вскоре вся группа под покровом ночи продвигалась в направлении склона, где разбился вертолёт.
6 
