Последние отзывы

  46  

Он опустил глаза на бутылку с пивом.

– Валдесу повезло.

– Вы познакомились в Туен-Куане?

– Ага. Летний лагерь. – Он усмехнулся: – Три года мы с ним проторчали в одной камере.

Он перевел взгляд на реку.

– Я был в 101-й, когда меня в плен взяли. Во время боя потерял своих. Сам знаешь, какие там заросли, где верх, где низ – не разберешь. Меня мотало по джунглям, и все время над головой крутились эти чертовы «хьюи», прямо над самой моей головой вертелись – подбирали наших ребят. Всех подобрали, кроме меня. И тут меня как стукнуло: они меня нарочно оставили подыхать там. Да и был ли я живой-то? Мертвяк я уже был, шатался по лесу…

Еще глоток пива. Рука его с трудом держала бутылку.

– Когда меня наконец приперли к стенке, я просто кинул винтовку на землю и поднял руки вверх. Их там целый отряд был, на север двигались. Так я и оказался в Туен-Куане.

– Где ты впервые встретил Валдеса?

– Его привели год спустя, перевели из какого-то лагеря в Лаосе. К тому времени я уже был тертым калачом, знал что да как. Своя грядка овощная была. В общем, жить можно было. А вот Валдес на ладан дышал. Весь желтый от гепатита, рука сломана, никак не срасталась как надо. Несколько месяцев прошло, пока он смог хотя бы в огороде работать. Н-да, вот мы вдвоем и сидели в одной камере. Три года отмотали. Говорили, конечно, много. Я от Валдеса порядком тогда узнал.

Много чего он рассказывал такого, во что мне и верить не хотелось, – про Лаос, про то, какие у нас там делишки были…

Вилли подалась вперед и тихо спросила:

– А он не рассказывал про моего отца?

Лэситер повернулся к ней, глаза его чернели на фоне заката.

– Когда Валдес видел вашего отца в последний раз, тот еще был жив, пытался спасти самолет.

– Ну и что же случилось?

– Луис выпрыгнул сразу после взрыва, так что и не видел толком…

– Погоди-ка, – перебил его Гай, – ты сказал, «взрыва»?

– Так он сказал. Мол, что-то рвануло внутри.

– Но самолет же подбили…

– Его не подбивали, Валдес был в этом уверен на все сто. Вполне возможно, что они-таки попали под обстрел зениток, но не в них было дело. Дверь-то, мол, в салоне наружу вынесло подчистую. Он все время перебирал в памяти груз, что они несли на борту, но кроме авиазапчастей в накладной ничего припомнить не мог.

– Пассажир еще… – напомнила Вилли.

Лэситер кивнул:

– Да, Валдес упомянул его. Сказал, что тот еще малый был – тихий такой, прям святоша. Но они видели, что он был важной персоной – медальон-то у него на шее был какой!

– В смысле, золотой? Цепь золотая? – спросил Гай.

– Какой-то медальон. Как будто что-то сакральное.

– А где его нужно было высадить?

– На той стороне, у вьетконговцев. Скинули и скрылись, чтобы никакого шуму, – таким было задание.

– Валдес вам это рассказал? – спросила Вилли.

– Лучше бы не рассказывал, будь оно неладно.

Лэситер отхлебнул еще пива. Рука его снова задрожала. Закат усыпал реку кровавой рябью.

– Забавно, но тогда, в лагере, мы себя чувствовали как будто даже защищенно. Может быть, все это была промывка мозгов, но надзиратели твердили Валдесу, что это удача для него – в плену сидеть, что он знал такое, от чего ему было бы несдобровать, мол, ЦРУ с ним бы расправилось.

– Больше похоже на обработку мозгов.

– Я сам так подумал. Коммуняки нашли способ сломать его. Ну и страху же они на него напустили – просыпался среди ночи, кричал про подорванный самолет…

Лэситер уставился на гладь реки.

– Ну а после войны нас отпустили. Валдес и другие отправились домой. Он написал мне письмо из Бангкока, его передала одна медсестричка из Красного Креста – мы с ней познакомились в Ханое, сразу после освобождения, – англичанка, зуб у нее маленько есть на Америку, но сама отличная деваха. Когда я письмо это прочитал, то подумал, ну совсем поехал наш Валдес. Какую-то ахинею он там нес, что его не выпускают, что звонки его прослушиваются. Ну, думаю, домой приедет – поправится. А тут звонит эта Нора Уокер, медсестра, говорит, ему конец настал. Пулю себе в лоб пустил.

Вилли спросила:

– Вы думаете, это было самоубийство?

– Я думаю, он был как груз на шее – контора этого не любит.

Он снова перевел измученный взгляд на реку.

– Ведь когда мы были в Туене, он только и говорил о том, как хочет обратно домой, к своим старым корешам да товарищам. А мне что – мне не к кому возвращаться, сестра одна, да и та мне как чужая. Тут у меня хотя бы девушка была, кто-то, кого я люблю. И я не один такой, есть тут и другие – прячутся по джунглям да деревенькам. Такие, знаете ли, которые уже корни бамбуковые пустили, прижились.

  46