Особенно,... 
64 
— А теперь давайте по очереди, — сказал Рено.
Пока Любимица пила, он внимательно наблюдал за уровнем воды в луже.
— Все, моя девочка. Достаточно. Теперь очередь мышастой.
Под надзором Рено все четыре лошади получили возможность напиться. Когда водопой завершился, осталась замутненная илистая лужица — не более четверти той, которая была первоначально.
— Она наполнится снова? — спросила Ева.
Рено покачал головой.
— Только после следующего дождя.
— А когда он будет?
— Может быть, завтра. А может — через месяц.
— Посмотри! — воскликнула Ева.
Рено повернулся к ней. Она молча показала на стену позади него. Там, на ржавой поверхности скалы, кто-то изобразил странную фигуру. Рисунок был такой же, как один из символов в испанском журнале.
— Постоянный источник воды, — перевела Ева.
Рено посмотрел на лужу, затем на сухую, ничего не обещающую щель, в которую он мог протиснуться лишь боком.
— Отведи лошадей на траву и стреножь их, — обратился Рено к Еве. — Если сможешь заснуть — спи.
— Куда ты собрался?
— Поискать воду.
На следующий день Рено проснулся, когда солнце позолотило вершины скал каньона и залило ярким светом долину. Пробудился он, как обычно, сразу. Он повернулся на бок и посмотрел на небольшое кострище. Возле него спала девушка, разметав роскошные золотистые волосы поверх одеяла.
Желание пронизало тело Рено, могучее, как солнечный свет, заливающий долину. Шепотом чертыхнувшись, он выскочил из постели.
Треск костра разбудил Еву. Она быстро сбросила с себя остатки сна и резко села в постели, откинув одеяла.
— Спокойно, gata. Это всего лишь я.
Удивленно моргая глазами, Ева осмотрелась.
— Я заснула…
— Это точно! Часов четырнадцать назад! — Рено посмотрел на нее поверх костра. — Когда я пришел, ты просыпалась.
— Я не помню…
Рено помнил. Когда он укрыл ее, она сонно поцеловала его руку и поглубже закуталась в одеяло, потому что ночи здесь были прохладными.
Доверие, которое этой лаской выразила Ева, обожгло его, словно молния. Ему хотелось лечь рядом с ней, и пришлось напомнить себе, что этого делать нельзя. Ему пришлось выдержать настоящую борьбу с собой, чтобы не сдернуть с Евы одеяло и не скользнуть рукой по теплым девичьим бедрам.
Это в очередной раз напомнило ему, как он желал девушку, которая не желала его. Ну, положим, не совсем так. Не желала в такой степени, чтобы просто отдаться, безо всяких условий.
— Ты нашел воду?
— Именно поэтому мы и не в пути сейчас. Лошадям нужно отдохнуть.
Так же как и Еве. Но Рено знал: она будет настаивать на том, чтобы двигаться, если остановка будет из-за нее одной. Глубокий» продолжительный сон Евы этой ночью показал, насколько она была измотана.
Они завтракали в ленивой непринужденной тишине, которая больше сближает, чем иная беседа. Когда с завтраком было покончено, он улыбнулся, увидев, что Ева прячет зевок.
— Ты готова к небольшой прогулке? — спросил он.
— Правда небольшой?
— Меньше чем на четверть мили.
Ева улыбнулась и вскочила на ноги.
Она последовала за Рено в расщелину. На первых порах она шла свободно, но вскоре ей пришлось пригибаться и протискиваться. Зато потом проход расширился до такой степени, что два человека могли идти рядом. Стены стали прохладными и влажными. Под ногами поблескивали крохотные лужицы.
Каньон изогнулся, огибая пласты скальных пород. Появились лужи побольше. Глубина некоторых из них составляла всего лишь несколько дюймов, в другие можно было опустить руку до локтя. Вода была прохладная и чистая, поскольку собиралась в углублениях твердых пород.
Откуда-то слышался шум падающей сверху воды. Ева, прислушавшись, замерла. Никогда в жизни она не слышала ничего более красивого.
Рено подвел Еву к небольшой нише в форме колокола. Струя толщиной в руку Рено падала с высоты десяти футов в небольшой бассейн из отполированного камня. Плеск воды рождал в душе блаженство, хотелось молиться и смеяться одновременно. Из каждой трещины выглядывали ростки папоротника, зелень листьев на фоне камня была живым изумрудом. Солнечные лучи, падающие сверху, рождали тысячи крохотных радуг.
Ева долго стояла молча, очарованная красотой источника.
— Шагай осторожно, — сказал Рено приглушенным голосом, когда наконец двинулся вперед.
64 
