112 
— Аким! — сказал я. — Сверни на грунтовку!
Шофер огорчился — ему хотелось доставить начальство с ветерком, — но послушался. На грунтовой дороге я оттаял. Пусть медленнее, но без выворачивающей душу тряски. Мы ехали не спеша, потому я своевременно заметил женщину с ребенком. Она стояла на обочине, протянув руку ладошкой вверх.
— Тормози! — крикнул я шоферу.
Подойдя к нищенке, я увидел, что она совсем молода, а девочка, которую она прижимала к себе, лет трех.
— Дяденька! — сказала девочка. — Дай хлебца!
Я метнулся к машине. Хлеба у нас не было, и я принес трофейную пачку галет. Девочка ее немедленно распотрошила и захрустела твердыми галетами. Мать смотрела на нее влажными глазами.
— Беженцы мы, — сказала в ответ на мой вопрос. — В лагере живем. Кормят раз в день, хлеба не дают. Вышла на дорогу милостыню просить. — Она всхлипнула.
— Где муж?
— На фронте убили. Вдовая я.
— Далеко лагерь?
— Рядом.
— Садись в кабину, покажешь!
Беженка не соврала: к лагерю мы домчались за пару минут. Решение созрело дорогой. С началом войны мой особняк опустел. Я, Рик и Антон переселились в казармы — так было удобнее. Антон заведовал хозяйством роты, мы с кузеном почти постоянно находились в отлучках. Ула жила при госпитале, где служила медсестрой.
— Как тебя зовут? — спросил я у беженки, когда мы остановились у приземистых бараков.
— Мария! — ответила она.
— Я меня — Катя! — сообщила девочка. — Дай еще хлебца, дяденька!
— Обязательно! — пообещал я и спросил у Марии: — Есть здесь другие вдовы с детьми?
Она кивнула.
— Если хотят жить в Петрограде, пусть приходят к машине. Отвезу в столицу, поселю в хорошем доме, будут сыты, одеты и обуты.
На то, чтоб разгрузить грузовик, ушло полчаса. Сперва я нашел старшего по лагерю, затем он собирал мужчин. Во время разгрузки под ногами крутились дети, я шуганул их и пошел в каморку старшего. Однорукий унтер, ставший калекой на прошлой войне, он приглянулся мне, но первое впечатление бывает обманчиво. Мне не хотелось, чтоб привезенные продукты оказались на рынке. В разговоре симпатия к унтеру окрепла, я записал его фамилию и обещал дальнейшую помощь. Когда я вернулся к машине, у кузова топтался растерянный шофер.
— Ваше высокоблагородие! — сказал он робко. — Взгляните! — С этими словами он откинул тент.
Мне стало плохо. В детстве я видел мультик. Герой входит в темную пещеру, внезапно в черноте загораются десятки узких, хищных глаз. Нечто подобное я наблюдал сейчас. Только эти глаза не были хищными — испуганными. Они словно ждали: сейчас грозный начальник закричит, затопает ногами и велит освободить машину. Я понял, что не сделаю этого даже под угрозой расстрела.
— Велели сажать женщин и детей, — тихо сказал шофер. — Я не препятствовал. Они как горох посыпались.
— Сколько их? — спросил я сквозь зубы.
— Человек сорок.
«Что ж! — подумал я. — Сам виноват! Надо было спросить у Марии, сколько вдов с детьми. Теперь поздно. Ну и пусть! Сорок человек на восемнадцать комнат — нормальная коммуналка. Бывает и хуже!»
— Как устроились? — спросил я заботливо-фальшивым голосом. — Не растрясет? Дорога дальняя!
Ответом мне было нечто нечленораздельное.
— Дяденька! — Над бортом показалась головка Кати. — Ты обещал хлебца!
«Продукты разгрузили!» — спохватился я.
— У нас остались галеты? — спросил я у водителя.
— Ящик! Как увидел их, перенес один в кабину.
— Молодец! — похвалил я. Шофер зарделся. — Тащи!
— Вот! — сказал я, передавая ящик в кузов. — Дорогой погрызть. Как приедем, организуем обед. Вернее, ужин.
— Дяденька! — Над бортом снова возникла Катя. В руке она держала пачку галет. Как смог ушастик вытащить их так быстро, объяснению не поддавалось. — Я хочу в кабину!
Я не успел сообразить, как маленькая оторва взобралась на борт и прыгнула ко мне. Я еле успел подставить руки.
— Не беспокойтесь! — сказал я Марии, прижимая к груди веечку с галетами. — Ваша дочь не пропадет! Скорее уж мы все…
В Петроград мы въехали затемно. Схрумкавший галеты ушастик спал, свернувшись на моих коленях, а я складывал в голове речь для Прова. Если он откажется от должности коменданта общежития, мне придется туго. Искать другого времени нет. Бросить женщин на произвол судьбы нельзя. Я их сманил и теперь в ответе. Они не знают города, у них нет денег, да и с документами наверняка проблемы.
112 
