Особенно,... 
113 
— Я тебя слышу, шакаленок. Готовься, щас сдохнешь.
От неожиданности Туран выпустил микрофон, будто это была какая-то ядовитая тварь. Оглянулся. «Панч» несся сзади, сендеры — по бокам от него. Авиетки летели с четырех сторон, образовав вершины креста.
В машине, накрытой перекрестным огнем пулеметов, взорвался бак — сначала капот, а после и вся она вспыхнула факелом. У одной авиетки задымился хвост. Дверца «Панча» распахнулась, наружу высунулась рука с автоматом, он застучал — и двигатель другой авиетки, только что развернувшейся в опасной близости от склона Железной горы и несущейся навстречу машинам, захлебнулся. Из носовой части посыпали искры, там что-то взорвалось, и колпак почти остановившегося пропеллера перекосило. Авиетка нырнула к земле. Белорус заорал, нагнулся вбок, едва не выпав из седла. Рев и шипение воздуха накрыли мотоциклетку. У пропеллера было четыре лопасти, одна, обратившаяся книзу, концом зацепила рулевую вилку, сломала ее как спичку, выворотив из гнезда. Мотоциклетка перевернулась. Турана далеко выбросило из коляски, Белоруса швырнуло на мягкую землю перед машиной, и она упала на него сверху.
В кабине «Панча» Макота увидел несущуюся лоб в лоб авиетку и ударил по тормозам так, что Гангрена, не успевший ни за что схватиться, вмазался головой в броню перед собой. Раздался звук, будто лопнул упавший на камни глиняный горшок, и великан сполз под сиденье. Сам атаман больно ударился грудью о руль. В щель он увидел, как авиетка закрыла собой весь обзор, двигаясь низко над землей, будто скользя по ней брюхом. Обращенная книзу лопасть огромным плугом вспарывала почву.
Макота распахнул дверцу, полез наружу. Авиетка надвигалась, вздымая перед собой вал земли. Автомат мешал, он бросил его, встал на подножку. Крылатая машина, проехав еще несколько метров и почти коснувшись лобовой брони железным колпаком пропеллера, нижняя лопасть которого изогнулась дугой, остановилась.
Макота покачнулся, вцепился в дверь. Ноги немного дрожали — но совсем немного. Кружилась голова. Из глубокой царапины на правом запястье текла кровь, кожаный темляк светопилы пропитался ею, потемнел и стал скользким. Ни одной авиетки в небе видно не было — две, оставшиеся целыми, приземлились. И рокота машин не слышно. Зато со стороны Железной горы звучат выстрелы: залегшие вокруг дерева бандиты перестреливаются с небоходами.
Пошел дождь. Мелкий, холодный. Все вокруг подернулось серой дымкой. Окруженный влажной пеленой Макота выбрался на капот «Панча» — и тогда на него прыгнул Туран Джай.
* * *
Туран думал, что подобрался к «Панчу» незаметно, но он ошибался. Макота видел его, просто не подал виду. И когда шакаленок прыгнул сбоку, атаман, сцепив руки, врезал ему кулаками по голове. Прежде чем противник упал, схватил его, торжествующе ухмыляясь, поднял в воздух и швырнул на крышу «Панча».
Потом он полез следом. По дороге передвинул кругляш на левом боку в крайнее положение.
Туран упал на крышку люка, скатился с нее и замер, лежа лицом вниз.
Вдруг он понял: шансов у него не больше, чем у щепки в костре. Макота раза в три старше — и он с самого детства обманывал, дрался, убивал… Каким бы опытным и сильным ни казался сам себе Туран в сравнении с собой прежним, ехавшим на отцовском грузовике к Железной горе, в гости к Знахарке и Старику, — он по-прежнему фермерский сын, а по кузову самохода к нему приближается настоящий, безжалостный, многоопытный бандит.
Привстав, он потянулся к обрезу на ремне за спиной, но понял, что того нет, остался в коляске. Тогда он взялся за гравипушку, но достать ее из-за ремня не успел — носок сапога врезался в его лицо и отбросил назад. Туран упал на спину, гравипушка больно вдавилась в поясницу. Из носа, из разбитых губ и рассеченной десны потекла кровь. Сквозь выстрелы и шелест дождя доносились шаги, они были все ближе. Туран перевернулся на бок, снова пытаясь взяться за гравипушку — и получил второй удар в лицо.
Блеклые круги поплыли перед глазами. Приподняв голову, он пожевал губами и выплюнул красно-белый комок выбитого зуба. Потом встал на колени. Мир качался вокруг, звуки стали далекими, глухими.
Макота шагал к нему, окруженный серой пеленой дождя, а еще — блеклым коконом зеленого света.
― Ошибся я, — сказал атаман. В руке его что-то развернулось. Замерцал синий световой диск. — Думал, стал ты волком, но нет… Как был шакаленком, так и остался. Мутант с ними, с теми монетами. Ни за какие деньги это счастье не купишь — раскроить тебя на части, шакаленок.
113 
