22

Сверкающая черным лаком карета катилась по узким горным дорогам, заваленным тающим снегом. Дугал и Элизабет покачивались на мягких сиденьях в полном молчании. Они не слышали грохота водопада в глубоком ущелье, не замечали полевых цветов, высыпавших на горных склонах — словом, оставались безразличны ко всем прелестям чудесного весеннего дня, стоявшего в горной Шотландии.

Руки Элизабет лежали на коленях и казались столь безжизненными, будто на них были надеты не шелковые, а стальные перчатки.

— Что, если он откажется принять нас? — заговорил Дугал, нервно тронув подбородок.

— Он должен принять нас, — уверенно заявила Элизабет. — Просто обязан сделать это ради Сабрины. Если бы не Морган, она бы не оказалась в нынешнем ужасном положении.

«Если бы не ее отец», — безмолвно поправил жену Дугал, и эта мысль отдалась острой болью в голове. Он внутренне содрогнулся, когда карета накренилась на крутом повороте, едва не стоившем жизни его дочери.

В первые дни после возвращения Сабрины в отчий дом вся семья пережила немало мучительных минут, наблюдая за тем, как у молодой женщины неудержимо дрожат руки, как льются слезы по самому ничтожному поводу и каким неимоверным трудом ей даются простейшие занятия, которыми она так увлекалась в прошлом, будь то рукоделие либо игра на лютне. Рождество в замке Камеронов в этом году отмечали в гнетущей атмосфере, все деланно улыбались и неумело изображали веселье, за праздничным столом почти не притрагивались к заманчивым блюдам.

Дугал точно не мог бы сказать когда, но вскоре после Рождества обстановка стала еще напряженнее. Боль в глазах Сабрины обострилась; вся она напоминала сухую ветку, готовую вспыхнуть жарким пламенем от одной искры.

Как-то вечером Дугал перенес дочь в гостиную и усадил в кресло возле камина, и семейство приготовилось к обычному ритуалу, во время которого все должны были делать вид, будто в жизни их ничто не изменилось.

— Спасибо, папочка, — поблагодарила Сабрина, пока отец укутывал ее пледом.

— Не стоит благодарности, я это делаю с удовольствием.

— Не спеть ли нам сегодня дуэтом, дорогая? — осведомилась Элизабет, поднимая глаза от рукоделия.

— Что-то не хочется, мама. Я немного задремала, а когда проснулась, то почувствовала, будто саднит в горле, — в подтверждение своих слов Сабрина прокашлялась.

Брайан придвинул низенький столик и начал расставлять на доске шахматные фигуры.

— Сегодня наша детка запоет иную песенку. Сегодня она будет молить меня о пощаде. Готов побиться об заклад, что за пару минут сделаю тебе мат. Что скажешь? — Брайан игриво дернул сестру за локон.

— Рано радуешься, братец. Наша сестра только с виду кажется простушкой, а когда дело дойдет до игры, того и гляди стянет с доски пару твоих фигур и скажет, что так и было. Та еще плутовка. — Алекс залился смехом, прозвучавшим так фальшиво, что Элизабет невольно поморщилась.

Сабрина улыбнулась слабым подобием своей обычной лукавой улыбки, у Дугала больно сжалось сердце.

— Не говори глупостей, Алекс, — укоризненно сказала больная. — Я никогда не мошенничаю. Разве что когда вижу, что проигрываю.

Дугал разбирал деловые бумаги за письменным столом, но не смог удержаться и стал внимательно наблюдать за игрой, которую затеяли его младшие отпрыски, задумчиво склонившие головы над шахматной доской. На фоне огня, пылавшего в камине, Сабрина в профиль выглядела очень грустной, брови ее были нахмурены. Несколько раз за время игры она рассеянно потирала виски тонкими пальцами.

— Твоя взяла! — вскричал неожиданно Брайан и откинулся в кресле с видом человека, получившего смертельное ранение. — Как тебе это удалось? Вы только посмотрите, она поставила мне мат! Ах, горек вкус поражения! Я этого не переживу.

Алекс восторженно закатил глаза, отдавая дань актерским талантам своего брата. Сабрина с весьма странным видом вглядывалась в шахматную доску. Внезапно она резко взмахнула рукой. Тяжелая доска полетела на пол, фигурки рассыпались по комнате. Брайан от удивления разинул рот.

  117