Особенно,... 
52 
В вестибюле, прибрав кушетку, он снова отправился на поиски дежурной. В мраморных желобах журчала вода. Дверь спальни с подсвеченным балдахином так и оставалась приоткрытой со вчерашнего. Миновав середину зала с фонтаном, стилизованным под руины античной, подпиравшей потолок колонны, он заволновался не на шутку, ибо не обнаружил в вестибюле не только живого присутствия, но и лифта. Он взялся заглядывать в двери, надеясь, что лифт помещается в каком-нибудь специальном тамбуре, которого он попросту не запомнил вчера. Ни то, что двери были не заперты, ни то, что простиравшиеся за ними фантастические интерьеры явились так же тихи и безлюдны, как вестибюль, не заботило его так, как отсутствие лифта.
Вернувшись к нише с кушеткой, он ударил по стене, зачем-то завернул в туалет, пустил и закрыл воду в умывальнике и двинулся обратно. На ходу он ощупывал карманы — телефон, бумажник, пистолет — но, встав у фонтана, завороженный бесконечно ниспадающим, рвущимся полотном прозрачного потока, понял, что ощупывает уже не содержимое карманов, а свою колючую голову.
Он встал на бортик и, переводя дух, смотрел на сонных рыб. В окружавшей массивную колонную базу воде парили меченосцы и крылатки.
Неожиданно к шуму струй, ниспадавших из чашеобразной капители, примешался сторонний механический звук. Подача воды с этим прекратилась, струи иссякли. Из ниши в основании колонны выдвинулся широкий обрезиненный помост, быстро достигший бортика и укрепившийся в нем. В стволе колонны обозначились дверные створки. Прозвенели колокольцы, что-то глухо стукнуло, и створки разошлись. Попятившись, Подорогин с раскрытым ртом уставился на мальчишку в ливрее и капоре, чинно державшегося за золотой рычаг на стене лифта. Мальчишка стоял с видом караульного, вскинув подбородок. Подорогин не мог с уверенностью сказать, тот же самый это хлопец, что доставил его сюда ночью, или нет, но лифт, без сомнений, был тот же самый. И золотой рычаг был тот же самый.
Подорогин было обратился к мальчишке, но махнул рукой. Мальчишка с кивком надавил на рычаг. Створки лифта сомкнулись, совершенно изгладившись с канавчатого, покрытого сколами и зазубринами ствола. Помост ушел в основание колонны, из капители снова столкнулась вода. Подорогин инстинктивно подался назад, избегая брызг. И только после этого, отряхивая с пальто воображаемые капли, глядя краем глаза на рыб, не пошевелившихся при ударе возобновившихся струй, он понял, что находится не просто в вестибюле гостиничного этажа, а в вестибюле гостиничного номера. И фонтан с колонной, и ниши с бюстами, и альков с балдахином, даже рыбы — все это сейчас принадлежало ему. И лифт с мальчишкой обслуживал его одного.
Звонить в регистратуру, скорей всего, было бессмысленно. О перипетиях и смыслах его заселения там наверняка знали не больше, чем он сам. Не исключено даже, что в соответствующей архивной ячейке находился листок прибытия с его паспортными данными и подписью. Да и вчерашняя администрация уже сменилась.
Подорогин прошелся вдоль бортика, поскользнулся на мокром камне и, в который раз заглядевшись на сонных рыб, подумал, что неплохо бы искупаться.
Ванная — точнее, сауна с двумя парными, бассейном, пальмами и вознесенной на пирамидальный постамент раковиной джакузи — обнаружилась за дверью аккурат в двух шагах от той ниши, в которой он провел ночь. Подорогин переступил мраморный порог лишь для того, чтобы осмотреться.
Простую, но опрятную душевую кабину он отыскал в самом конце вестибюля, по соседству с пожарным краном и нишей для уборщицкого инвентаря. По всей видимости, для уборщицы кабина и предназначалась. Шампуня, пены для бритья, зубной щетки — ничего этого в кабине не было в помине. Только треснувший черный обмылок. Поворачиваясь под колючим водопадом, Подорогин старался не выпускать из виду дверь, которую на всякий случай подпер ботинком. В зеркальце, вмазанном в стену вместо одной из плиток кафеля, маячила его оцарапанная физиономия. Стреловидную, похожую на хвост кометы ссадину на щеке он поначалу принял за грязь и даже взялся стирать ее. Так, ощутив боль, он вспомнил выстрел в землю у пропахшего мочой сруба, подставил под струю затылок и уперся в зеркальце кулаком. К черту, подумал он. Не сейчас. Пытаясь отвлечься, он стал энергично намыливать голову и грудь, но, дойдя до живота, выдавил из кулака обмылок с такой силой, что тот перелетел через перегородку. Опершись обеими руками на стену, Подорогин щурился от паразитных струй. Если бы кабинка сейчас наполнилась до краев водой и если бы вода эта схватилась крепчайшим льдом, он бы, наверное, ничуть не удивился. Все его отличие от начиненной трупом оболочки в хрустальном саркофаге и заключалось в том, что он еще был способен двигаться.
52 
