Особенно,... 
18 
– Конечно, – сказала МДА-802. – И еще сентиментальные моменты – тут они ловят кайф.
– Как по-вашему, – спросил ЭРЖ-327, – кто тут главный виновник?
– Надзиратели, – ответил мужчина.
– Нет, организаторы, – вмешался человек, никогда не участвовавший в застольных разговорах.
– Политики, которые допускают такое, – сказала МДА-802.
– А вы, Панноника, как считаете? – спросил ЭРЖ-327.
Все смолкли, как обычно, когда всеобщее внимание было приковано к ней.
– Я считаю, главные виновники – зрители, – произнесла она.
– Мне кажется, вы не вполне справедливы, – заметил первый мужчина. – Они возвращаются домой с работы усталые, подавленные, опустошенные.
– Есть же другие каналы, – возразила Панноника.
– Вы ведь сами знаете, телепрограммы зачастую служат единственной темой для общения между людьми. Вот все и смотрят одно и то же – чтобы не хлопать глазами, когда другие делятся впечатлениями, не быть в стороне.
– Пусть бы смотрели другие передачи, – сказала девушка.
– Да, хорошо бы, конечно.
– Вы говорите об этом как о недостижимом идеале, – ответила Панноника. – А всего-то и надо – переключить канал, не так уж это сложно.
– Нет, я с вами не согласна, – объявила МДА-802. – Зрители виноваты, ясное дело. Но это не значит, что они главные виновники! Да, они тупые ничтожества, но инициатива исходит не от них. Продюсеры и политики в тысячу раз преступнее.
– Однако на их преступление дают добро зрители и, следовательно, провоцируют его они же, – возразила Панноника. – Политики – порождение публики. Что до организаторов и продюсеров, то это акулы, которые устремляются туда, где есть глубокий разлом, или, попросту говоря, спрос, сулящий возможность урвать кусок побольше.
– Не кажется ли вам, что спрос создают продюсеры, как реклама – потребности?
– Нет. Главная ответственность лежит на тех, кто соглашается такое смотреть, хотя легко можно без этого обойтись.
– А дети? – спросила женщина. – Они приходят домой раньше родителей, сидят там одни, не у всех же есть средства оплачивать няню. И никто не контролирует, что они смотрят по ящику.
– Вы только послушайте себя! – воскликнула Панноника. – У вас находится тысяча объяснений, оправданий, смягчающих обстоятельств и особых случаев там, где нужно судить просто и решительно. Во время войны люди, выбравшие для себя путь сопротивления, понимали, что победить будет трудно, почти невозможно. Однако они не колебались, не тратили время на рассуждения: они боролись просто потому, что не могли не бороться. И кстати, дети следовали их примеру. Не надо считать детей идиотами. Ребенок, воспитанный в твердых правилах, вовсе не безмозглый дебил, как это пытаются представить.
– У вас есть проект переустройства общества, Панноника? – съязвил мужчина.
– Да нет. Просто я за достоинство и уважение, а не за презрение, как те, кто держит нас здесь. Вот и все.
– А вы, ЭРЖ-327, почему отмалчиваетесь? Что вы думаете?
– Я с ужасом констатирую, что среди нас есть только один человек, который наверняка ни при каких обстоятельствах не стал бы смотреть «Концентрацию», – Панноника. Из чего я делаю вывод, что права, разумеется, она, – ответил он.
Все смутились.
– Вы тоже ни при каких обстоятельствах не стали бы смотреть «Концентрацию», – сказала Панноника ЭРЖ-327, когда они оказались наедине.
– У меня нет телевизора.
– Замечательная причина. Вы не сказали о ней. Почему?
– Это вы у нас трибун. А во мне за километр виден учитель.
– Тут нечего стыдиться!
– Конечно. Но, чтобы зажечь людей, расшевелить их, идеальный человек – вы. Кстати, о сопротивлении. А ведь вы смогли бы создать систему сопротивления в лагере.
– Вы думаете?
– Уверен. Не скажу вам как, этого я не знаю. И потом, гениальный стратег вы, а не я. Эффектнейший ход, когда вы спасли жизнь МДА-802, мне бы не придумать никогда.
– Ничего гениального во мне нет.
– Не в этом дело. На вас вся моя надежда.
«Спасение МДА-802 не было спланировано заранее», – подумала Панноника. Удачные приемы рождались сами, их подсказывало напряжение момента. В остальное время голова у нее была занята тем же, чем и у других заключенных: смятение, страх, голод, усталость, отвращение. Она старалась гнать прочь все эти надоевшие мысли и вытеснять их музыкой: четвертой частью симфонии с органом Сен-Санса, чтобы себя подбодрить, анданте из Второй симфонии Шуберта, чтобы согреть и воспламенить сердце.
18 
