Последние отзывы

  52  

Все это свойственно вампиру, но почти любое сверхъестественное существо на это способно.

Чтобы подобраться близко и пустить в ход меч, убийца должен был быть либо невероятно быстр, либо иметь совершенно безобидный вид. Гладиола не подозревала, что ее убьют.

Может быть, она знала своего убийцу.

А еще то, как тело Гладиолы бросили, швырнули небрежно в кусты… убийце плевать было, найду я ее тело или нет, хотя, конечно, сыграла роль неподверженность демонов гниению. Чтобы она молчала — только это и нужно было убийце. Зачем было ее убивать? Письмо при ней, если солидный адвокат Каталиадис ничего от меня не скрыл, просто должно было мне сказать, чтобы я собиралась в Новый Орлеан. Я все равно собиралась, хотя Гладиола и не смогла доставить сообщение. Так что же выиграли убийцы, заставив ее замолчать? Два или три дня моего неведения? Мне это не казалось достаточным мотивом.

Билл подождал, пока я окончу эту длинную паузу в нашем разговоре — то, что всегда мне в нем нравилось. Не считал он необходимым заполнять паузы.

— Они сожгли ее на дорожке, — сказала я.

— Да, конечно. Тела созданий даже с примесью демонской крови иначе уничтожить невозможно, — сказал Билл, но рассеянно, будто глубоко задумался о чем-то совсем другом.

— Конечно? А откуда мне было об этом знать?

— Сейчас, по крайней мере, ты уже знаешь. Насекомые их не кусают, тела их не разлагаются, а секс с ними разрушителен.

— Дианта кажется очень расторопной и послушной.

— Конечно, когда она при своем дяде.

— Мистер Каталиадис — ее дядя, — сказала я. — Ага. И Гладиолы тоже?

— И ее тоже. Каталиадис — почти демон, но его сводный брат Нергал — демон чистокровный. У него несколько детей-полукровок от человеческих женщин. От разных, естественно.

Почему это естественно, я не очень понимала, но не собиралась уточнять.

— Ты сейчас говоришь, а Села все это слышит?

— Нет, она в душе.

Смотри ты, все еще ревную. И завидую: Селе предоставлено блаженство неведения, а мне — нет. Насколько прекраснее был мир, когда я ничего не знала о сверхъестественной стороне жизни!

Ага, и правда. Только и было, о чем волноваться, — голод, война, серийные убийцы, СПИД, цунами, старость и лихорадка «Эбола».

— Сьюки, заткнись! — сказала я себе под нос.

— Прости? — переспросил Билл.

Я встряхнулась.

— Так слушай, Билл, если ты хочешь в Новый Орлеан со мной и с этим адвокатом, будь здесь через тридцать минут. Иначе тебе придется заняться чем-нибудь другим.

И я повесила трубку. Всю дорогу до «Большого кайфа» буду теперь обо всем этом думать.

— Он будет здесь через тридцать минут, иначе едем без него, — крикнула я наружу, где был адвокат.

— Приятно слышать, — отозвался мистер Каталиадис. Он стоял рядом с Диантой, поливающей из шланга темное пятно на дорожке.

Я побежала к себе, уложила зубную щетку, пробежала мысленно список. Оставила сообщение на автоответчике у Джейсона, спросила Тару, не сможет ли она вытаскивать каждый день мою почту и газеты, полила немногие свои комнатные цветы (бабушка считала, что растениям, равно как котам и собакам, место на улице. Как ни смешно, после ее смерти я завела несколько цветков и пыталась сохранить им жизнь).

Квинн!

Но он не взял с собой своего мобильного — или просто не отвечал на вызовы, что одно и то же. Я оставила голосовое сообщение. Всего-то наше второе свидание, и вот — приходится его отменять.

Очень трудно оказалось решить, что же именно сказать ему.

— Мне нужно ехать в Новый Орлеан — освобождать квартиру своей кузины, — начала я. — Она жила на Хлоя-стрит, и я не знаю, есть там телефон или нет. Так что я просто позвоню вам, когда вернусь. Мне ужасно жаль, что наши планы переменились.

Надеюсь, это ему даст понять, что я искренне сожалею о нашем несостоявшемся ужине.

Билл приехал как раз, когда я выносила сумку к машине. У него был рюкзак, что мне показалось забавным, но я подавила улыбку, увидев его лицо. Он был худ и бледен — даже для вампира. И не обратил на меня внимания.

— Здравствуйте, Каталиадис! — кивнул он. — Я с вами поеду, если вы не против. Соболезную вашей утрате.

Он кивнул Дианте, произносившей долгие яростные монологи на непонятном мне языке и глядевшей застывшими глазами, что я отнесла за счет глубокого потрясения.

— Моя племянница погибла безвременно, — произнес Каталиадис в своей четкой манере. — Она не уйдет неотомщенной.

  52