Особенно,... 
67 
Девушка приехала за час до начала. Еще раз проверила столы, сервированные к фуршету, наличие прайс-листов для прессы. Указала телевизионщикам, где лучше установить камеры.
Естественно, все оказалось идеально. Несколько залов «Арт-галереи» были ярко освещены. Огромные, от пола до потолка, окна ловили блики ночной улицы. С той стороны казалось, что внутри люди медленно проплывают, не касаясь пола, и ореолы света окружают их. Голосов не слышно за толстыми пуленепробиваемыми стеклами, зато видно каждое изменение в лице, каждая морщинка, улыбка или недовольная гримаса. Театр пантомимы.
На стенах фотографии формата девяносто на сто двадцать. Социальные, лиричные, ироничные. Среди них есть и ее портрет. Паула стоит на самом краю тротуара. Мимо несутся машины – разноцветные полосы света, размазанные огни, плывущие вспышки. Весь мир кажется размытым. И только она, в черном длинном пальто, – четкая, неподвижная, реальная. Бледное лицо светится, как жемчужина, в глазах отражение блеска витрин.
Сам фотохудожник уже был здесь. Примчался за три часа до начала. И первым делом бросился перевешивать фотографии, посчитав, что нарушена общая композиция. Пауле уже доложили о его непомерной активности. Он еще не осознал наличие обслуживающего персонала, готового по первому требованию броситься выполнять приказание. Привык все делать сам. Но это пройдет со временем.
Влад стоял в офисе менеджера, возил по впалым щекам электробритвой и одновременно разговаривал с кем-то по телефону. Увидев ее, просиял и немедленно завершил разговор.
– Паула, рад тебя видеть! Извини, я тут, вот…
– Ничего, – улыбнулась она, с удовольствием прикасаясь губами к его свежевыбритой щеке. – Телевидение уже подъехало.
С их последней встречи, которая была на прошлой неделе, фотограф похудел еще сильнее. Удивительно, как это у него получалось. Лицо осунулось, нос заострился. Но светло-зеленые глаза сверкали неизменным оптимизмом, и человеческая звенящая энергия буквально выплескивалась из него. Волновался и радовался. Еще бы, выставка в крупнейшей галерее города! Редкая удача. На его работы обратил внимание знаменитый меценат. Сам Александр Данвиль Мело. Тот, кто вытащил из неизвестности, почти из нищеты популярного художника Илью Комарова. Можно не сомневаться, после этой презентации имя Влада станет известным не только в творческой среде, а еще через пару выставок – знаменитым.
Он нравился Пауле. Впрочем, он нравился всем. Друзьям, моделям, с которыми работал, коллегами. Даже те, кто ненавидел сниматься, признавали, что «парень знает свое дело». Он умел заражать своей энергией, вдохновлять, убеждать. Великолепные качества для будущего фэриартоса. Усиленные магией клана, они превратятся в мощнейшее орудие.
Влад был помешан на фотографии и, кажется, видел мир по-своему, как будто через постоянный прицел объектива. Вот уж кто, без сомнения, быстро овладеет умением влиять на реальность через искусство.
Обаятельный, добрый, внимательный. Очень талантливый. Находка для клана. Еще несколько лет – он наберется опыта, отточит мастерство и будет готов войти в семью фэриартос. Тогда Паула придет к нему и сделает великолепное, щедрое предложение, от которого трудно, почти невозможно, отказаться умному человеку.
У каждого смертного есть больное место. Тайное желание. Деньги, слава, мировая известность… Влад хотел жить долго. Лет до ста двадцати, как признавался сам с улыбкой. Хотел увидеть, изменится ли в следующем веке фотоискусство. Мечтал следить за этими изменениями, узнать, во что превратится современный цифровой фотоаппарат лет через пятьдесят.
Человеческая слабость, на которой легко сыграть. Вместо жалких шестидесяти – семидесяти лет жизни он получит бессмертие и вечную молодость. От такого предложения непереносимо отказаться. Что он теряет в этом мире? Только возможность снимать днем. Она поговорила с Владом несколько минут. Ему нравилось все. Освещение, просторные залы, блюда, предложенные для фуршета, список приглашенных, и сама Паула. Впрочем, он испытывал искренний интерес и симпатию ко всем, с кем общался.
Фэри поправила ему галстук, улыбнулась и отправилась в зал.
Гости постепенно прибывали. Телевизионщики, как всегда, группой. Она поздоровалась с парой журналистов. Оба были людьми, и оба обречены оставаться такими. Клан не проявлял к ним личного интереса. Один из них считался известным, другой изо всех сил претендовал на эту роль.
67 
