Особенно,... 
74 
Тиффани ощутила, как по спине течёт холодный пот. Такого раньше не случалось. Так сильно она прежде не боялась никого: ни Зимового, ни Анаграмму в её худшие дни, ни даже Королеву Эльфов, которая умела нагнать страху, как никто. Герцогиня превзошла их всех: она наседала и напирала, пока жертва не начнёт сопротивляться, что служило лишь поводом для новых, ещё более жестоких нападок. Попутно Герцогиня атаковала всех, кто случайно оказался поблизости, приглашая их таким образом возложить вину за свои проблемы на главную жертву.
Герцогиня осмотрела сумрачный зал.
— Есть тут стражник? — спросила она, и принялась с извращённым удовольствием ждать ответа. — Я точно знаю, что где-то поблизости есть стражник!
Раздался звук неуверенных шагов, и к Герцогине пугливо приблизился Престон, ученик стражника. «Ну конечно, Престон, разумеется, — подумала Тиффани. — Все остальные стражники слишком опытны, им вовсе не улыбается получить двойную порцию высочайшего гнева».
Престон нервно улыбался, но это как раз ничего, даже, можно сказать, мудрый ход при общении с людьми вроде Герцогини. Ему хватило ума отдать Герцогине честь, и (для человека, которому никогда не показывали, как это правильно делается, а также для того, кто вообще отдаёт честь очень редко), движение получилось вполне приемлемое.
Герцогиня поморщилась.
— Почему ты улыбаешься, юноша?
Престон тщательно обдумал ответ и сказал:
— Солнышко светит, мадам, а я на работе, и она мне по нраву.
— Не смей улыбаться мне, юноша. Улыбки ведут к непочтительности, каковую следует пресекать любой ценой. Где Барон?
Престон переступил с ноги на ногу.
— Он в склепе, мадам, отдаёт последнюю дань уважения своему отцу.
— Не смей называть меня «мадам»! «Мадам» — это жена лавочника! Также не смей обращаться «миледи», потому что этот титул предназначен для жён рыцарей и прочей шушеры! Я герцогиня, и, следовательно, ко мне надлежит обращаться «ваша светлость». Ты понял?
— Да, м… ваша светлость! — Престон на всякий случай ещё раз отдал честь.
На какую-то секунду Герцогиня выглядела глубоко удовлетворённой, но секунда эта очень быстро миновала.
— Прекрасно. А теперь, забери эту тварь — она махнула рукой в сторону Тиффани, — и запри её в темнице замка. Ты понял?
Шокированный Престон бросил взгляд на Тиффани, в поисках подсказки. В ответ она подмигнула, просто чтобы ободрить его. Он снова повернулся к Герцогине.
— Запереть в темнице? Её?
Герцогиня пронзила его взглядом:
— Ты слышал приказ!
Престон нахмурился.
— Вы уверены, ну, насчёт темницы? А то придётся выгонять оттуда коз.
— Юноша, мне глубоко плевать на ваших коз! Я приказала тебе запереть эту ведьму, немедленно! Теперь иди, исполняй, или я прослежу, чтобы ты тотчас же лишился своего места в страже Барона.
Тиффани и так была уже весьма впечатлена Престоном, но тут он буквально заслужил медаль.
— Не могу, — сказал он. — Из-за зумпции невинности. Мне сержант рассказывал. Зумпция. Зумпция невинности. Это значит, нельзя запирать того, кто не нарушал законов. Зумпция невинности. На бумаге прям так и написано. Зумпция невинности, — на всякий случай ещё раз повторил он.
Такая непокорность вышвырнула Герцогиню за пределы обычного гнева куда-то в область потрясённого ужаса. Этот прыщавый юнец в плохо сидящих доспехах отказывался подчиняться ей из-за каких-то глупых слов! Никогда прежде с ней не случалось ничего подобного. Это было, словно говорящую лягушку встретить. Очень любопытно и всё такое, но рано или поздно назойливая тварь будет раздавлена.
— Сдай оружие и немедленно покинь замок! Ты уволен! Ты потерял своё место, и я прослежу, чтобы тебя никогда больше не наняли в стражники, понял, юнец?
Престон покачал головой.
— Не выйдет, ваше лордство. Из-за зумпции. Сержант мне так говорил: «Престон, держись-ка зумпции невинности. Она твой друг. Защищай зумпцию, во что бы то ни стало».
Герцогиня пронзила взглядом Тиффани, но та упорно молчала, потому что молчание, похоже, раздражало Герцогиню гораздо сильнее, чем любые слова. Оставалось лишь надеяться, что мегера лопнет со злости. Вместо этого, как и следовало ожидать, она снова обрушилась на Престона.
— Да как ты смеешь спорить со мной, прохвост! — Она подняла свою блестящую трость, но та внезапно словно застыла в воздухе.
74 
