Особенно,... 
70 
— Нет! Потому что это ложь! Я никогда ничего такого не делала! То есть, я стояла рядом с ним…
— Ага!
— Не смей на меня агакать, Роланд, не смей! Я знаю, что тебе наболтали, но это всё ложь.
— Ты сама только что призналась, что стояла рядом с ним, так?
— Он просто хотел посмотреть, как я чищу руки! — она тут же пожалела о своих словах. Это была правда, но кого волнует правда? Она звучала словно ложь. — Послушай, я понимаю, как всё выглядит…
— И ты не крала мешок денег?
— Нет!
— И ты ничего не знаешь об этих деньгах?
— Да, твой отец попросил меня взять мешок из железного сундука. Он хотел…
Роланд прервал её.
— Где теперь эти деньги?
Его голос звучал ровно и невыразительно.
— Понятия не имею, — ответила Тиффани. Он открыл было рот, но она его перебила, крикнув: — Нет! Слушай, понял? Сиди и слушай! Я заботилась о твоём отце почти два года. Старик мне нравился, и я не сделала ничего плохого ни тебе, ни ему. Он умер, когда пришло его время. Тут уж ничего нельзя было поделать.
— Зачем тогда была нужна твоя магия?
Тиффани покачала головой.
— «Магия», как ты её называешь, всего лишь забирала его боль, и не смей думать, что это далось мне просто! Я не раз видела, как люди умирают, и я говорю тебе, что он умер легко, вспоминая свои самые счастливые дни.
По лицу Роланда покатились слёзы, но Тиффани ощущала его злость, он злился оттого, что плакал, словно слёзы лишали его мужественности и баронского достоинства. Очень глупо.
Она услышала, как он пробормотал:
— Ты можешь забрать моё горе?
— Извини, — тихо ответила Тиффани. — Все об этом просят. Но я не могу, даже если бы знала, как. Это горе — твоё. Излечить его могут лишь время и слёзы, для того они и нужны.
Она встала и взяла Эмбер за руку; девушка не отрывала пристального взгляда от Барона.
— Я намерена отвести Эмбер к себе домой, — объявила Тиффани. — А тебе неплохо бы как следует выспаться.
Барон не ответил. Он продолжал сидеть, глядя на свои бумаги, словно загипнотизированный. «Проклятая сиделка во всём виновата, — подумала Тиффани. — Я так и знала, что из-за неё будут проблемы. Яд проникает прежде всего туда, где его уже готовы принять, а в случае мисс Скряб это была не просто „готовность“, а торжественная встреча, включая швыряние чепчиков в воздух и небольшой духовой оркестр в придачу». Да, сиделка точно приняла бы Лукавого. Она была как раз таким человеком, кто охотно пустит его в себя и даст ему силу, силу злобы, зависти и спесивого самодовольства. «Но я же не делала ничего плохого, — сказала себе Тиффани. — Или делала? Я ведь вижу свою жизнь только изнутри, а внутри, наверное, каждый уверен, что поступает всегда правильно. Ох, к чёрту это! Каждый бежит со своими проблемами к ведьме! Нельзя винить Лукавого за всё, что болтают люди. Просто мне хочется, чтобы был кто-то — кроме Дженни — с кем можно поговорить, не обращая внимания на островерхую шляпу. Итак, что мне теперь делать? Да, что вам делать, мисс Болит? Что вы посоветуете себе, мисс Болит, такая ловкая в решении чужих проблем? Ну что же, для начала, я бы посоветовала тебе тоже как следует выспаться. Ты почти не спала прошлой ночью, потому что миссис Пруст чемпионка по храпу, а с тех пор ещё много чего случилось. Кроме того, я не могу припомнить, когда ты в последний раз нормально ела, и, кстати, позволь заметить, сейчас ты говоришь сама с собой».
Она снова посмотрела на Роланда, без сил осевшего в кресле, его взгляд блуждал где-то далеко.
— Я сказала, что забираю Эмбер с собой.
Роланд пожал плечами.
— Ну, я не могу тебе помешать, верно? — с сарказмом ответил он. — Ты же у нас ведьма.
* * *
Мать Тиффани без лишних слов постелила постель для Эмбер, а сама Тиффани провалилась в сон на своей кровати, в другом углу спальни.
Она проснулась в огне. Языки пламени заполняли всю комнату, отсвечивая оранжевым и красным, но горели ровно, будто в кухонной печи. Дыма не было, и, хотя вокруг было тепло, ничего на самом деле не горело. Огонь словно зашёл с дружеским визитом, а не по делу. Пламя слегка потрескивало.
Совершенно очарованная Тиффани сунула в огонь палец, а потом подняла его, словно поселившийся на руке огонёк был всего лишь безобидным птенцом. Кажется, он стал остывать, но Тиффани подула на него, и он радостно вспыхнул снова.
Тиффани осторожно встала с пылающей кровати, и та (хотя это явно был сон) издала очень натуральную серию традиционных для сего древнего ложа щелчков и поскрипываний, прямо как в жизни. Эмбер мирно спала на соседней кровати под пылающим одеялом; пока Тиффани смотрела, девушка повернулась на другой бок, и огонь повернулся вместе с ней.
70 
