21 
Сделав в уме расчеты, Фиц тяжело вздохнул. Он состарится и умрет, а его потомков все еще будут донимать кредиторы. Наверное, ему все же следовало прислушаться к предложению дворецкого Байбли и имитировать свою смерть. Тогда бы он мог, продав выигранного в карты жеребца, уехать в Америку. А родовым поместьем, обремененным долгами, занялся бы его богатый кузен.
В любом случае Фицу нужно было получить свой выигрыш — чистокровного скакуна — и продать его. Но как добраться до Челтнема? Если бы Фиц сказал мисс Мерриуэзер, что он граф, возможно, она достала бы ему денег на эту поездку. Вряд ли в эту глушь дошла весть о дурной славе его семьи.
Фиц предпочел бы, чтобы на него смотрели с уважением, которого заслуживает графский титул, а не швыряли в него неспелые яблоки. Возможно, узнав, что перед ней знатный человек, Абигайль даже позволила бы сорвать поцелуй со своих уст… Впрочем, Фиц с тяжелым вздохом вынужден был признать, что одного поцелуя ему было бы недостаточно. У него давно уже не было женщин, и он истосковался по ласке.
Фиц считал, что именно этим обстоятельством объясняется непреодолимое физическое влечение, которое он испытывал к этой вечно кудахтавшей и пытавшейся клюнуть его курице. Нет, целовать ее было опасно, он мог потерять голову и зайти слишком далеко.
Пенелопа подбежала к самой воде, и Фиц вдруг запаниковал. Он не знал умеет ли она плавать. Сам он так и не научился.
— Пенни, отойди от пруда! — крикнул он.
Девочка, конечно же, не послушалась его. Она тут же зашла по щиколотку в воду и стала плескаться назло ему. Фица охватил ужас. Он сильно сомневался в том, что когда-нибудь сможет свыкнуться с ролью отца.
Не раздумывая больше, он бросился к Пенелопе и подхватил ее на руки.
— Представь себе, что ты бабочка, — сказал Фиц. — Ты паришь над землей и машешь крыльями.
С этими словами он вскинул визжащую малышку на плечо и снял с ее ножек мокрые ботинки и чулки.
Только подумать, сколько денег пошло бы на детскую одежду и обувь! Фиц был искренне благодарен Абигайль за то, что она снабдила Пенелопу всем необходимым. Только теперь он понял, что миссис Джонс совсем не заботилась о гардеробе Пенни.
Шагая к дому, Фиц вспомнил, что обед здесь подают в полдень, и не хотел опаздывать. Войдя в дом с парадного входа, он отыскал столовую и был приятно удивлен изящной сервировкой обеденного стола. Серебро и хрусталь искрились в солнечном свете, льющемся сквозь широкие окна. В центре накрытого стола стоял букет сирени, от которого распространялся чудесный аромат.
Фицу стало неловко от того, что он был весь измазан грязью. Ножки Пенни перепачкали его тиной и песком.
— Ступай наверх, утенок, хорошенько помойся и переоденься, — строгим голосом приказал он девочке.
— Мисс Абигайль не будет возражать, если я сяду за стол немытой, — заявила малышка, оттопырив нижнюю губу.
— Нет, мисс Абигайль не позволит грязной утке пачкать ее красивую мебель, — возразил Фиц, кивнув на сиденья стульев, обитых кремовым шелком.
Пенелопа молча побежала наверх. Проводив ее взглядом, Фиц снова вышел из дома.
Раз уж они обедали не в кухне, а в столовой, следовало переодеться. Соблюдать этикет в этой сельской глуши было очень трудно. Весь уклад сильно отличался от того образа жизни, который он вел в Лондоне. В полдень он только вставал с постели.
Фиц с тоской взглянул на подъездную дорожку, которая вела от шоссе к дому. Он мог бы выиграть в карты деньги на поездку в Челтнем. Но как быть с Пенни? Может ли он оставить ее на попечение Абигайль?
А что, если оставить записку с сообщением о том, что скоро вернется, и уехать, ничего не объясняя?
Нет, пожалуй, после этого он еще ниже упадет в глазах мисс Мерриуэзер. По какой-то непостижимой причине ему не хотелось, чтобы ее мнение о нем стало хуже, чем оно было сейчас.
Фиц решил, что придумает повод для отъезда и отправится в путь после обеда.
Сидя за письменным столом, Абигайль писала письмо новоиспеченному маркизу Белдену. Приближалось время обеда. Вскоре она услышала стук парадной двери и шаги. По-видимому, мистер Уикерли и Пенелопа вернулись с прогулки.
Через некоторое время по ступеням лестницы зашлепали детские босые ножки. Абигайль улыбнулась, заслышав эти милые ее сердцу звуки. Она очень скучала по своим маленьким братьям и сестрам, по их смеху и звонким голосам.
Письмо давалось ей с трудом. Как можно было объяснить незнакомцу, что четырем малышам будет лучше жить с ней, незамужней небогатой сельской жительницей, а не с состоятельной пожилой четой?
21 
