10 
Отряд загружается в вертолет, машина уходит в небо. Народ внизу наблюдает, как из открытой двери выпадают черные точки, летят вниз, — над ними вспыхивают купола, человечки качаются под ними, плывут друг за другом.
Вдруг по толпе наблюдающих пробегает тревожный вздох. Когда над одной из точек раскрылся купол, от нее отделилась еще одна точка и полетела вниз. Что это? — гадают в толпе. — Может быть, запаска отцепилась, или унт слетел с ноги?
Точка стремительно приближается к земле. Человек, от которого она отделилась, висит под куполом без движения. Предмет летит прямо на площадку. Несколько человек — в их числе и лейтенанты, — бросаются бежать к предполагаемому месту падения неизвестного предмета. Кто-то уже рассмотрел в бинокль, что человек под куполом — в летных ботинках, а в этой группе все, кроме капитана Кезикова, были в унтах. Значит, разделился именно капитан Кезиков.
— И надо было ему фотографироваться перед взлетом! Вот тебе и сбылось! — кряхтят бегущие. — Может, при открытии стропы перехлестнулись, и ему голову оторвало? И очень даже просто…
Предмет врезается в снег у самого края площадки. Все останавливаются. К месту падения осторожно приближается один, заглядывает в снежную воронку… Нагибается, запускает в снег руки… Все замерли, заранее трагически морщась.
— Голова капитана Кезикова! — кричит он и поднимает над собой пустой мотоциклетный шлем.
Набегающий поток
Зима 1985 года. Близится Новый год. По всему фронту перестройки разворачивается наступление на алкоголизм. Государственные потоки радости резко пересохли, и армия перешла на внутренние резервы. И вот, однажды вечером молодые борттехники попробовали нечто. Эту мутную жидкость — спирт, слитый из системы — принесли друзья с Ми-6. Эта гадость имела вкус фотопроявителя и запах резины. Но нужно же когда-нибудь начинать — и лейтенанты выпили противообледенительную смесь, закусив китайской тушенкой «Великая стена».
Утром после завтрака, уже забравшись в кузов машины, борттехник Ф. почувствовал, что его кишечник начал жить самостоятельной бурной жизнью. На середине пути к аэродрому, после энергичной тряски по ухабам, борттехник понял, что, если он не выбросится из машины, позор неминуем. Но выбраться из плотной укладки тел в меховых куртках и унтах, обдуваемых вихрящейся за машиной зимней пылью, было невозможно. Усилия, которые требовались для этого, неминуемо бы вызвали преждевременное освобождение от страданий.
Так он не терпел никогда! Машина подъехала к штабу, сочувствующие пассажиры уже пропустили его к борту, и он десантировался, не дожидаясь полной остановки. Возле штаба в ожидании построения уже собралась толпа офицеров. Тут же кучками стояли вольнонаемные женщины. Борттехник, обогнув толпу, и оставив ее за спиной, полетел, шурша собачьими унтами, по тропинке к покосившемуся «скворечнику» на самом краю лесочка.
Здесь требуется небольшое техническое отступление: для облегчения жизнедеятельности летчика, на зимних «ползунках» (по сути — меховой комбинезон без рукавов) сзади предусмотрен треугольный клапан на «молниях», расстегнув которые, летчик может выполнить «контрольное висение», не снимая «ползунков».
Возвращаясь к борттехнику. На своем стремительном пути он проделал сложную работу — расстегнул «молнию» меховой куртки, завел руки за спину, под куртку, нащупал «молнии» «туалетного» клапана, и расстегнул их до упора, чтобы не тратить время в тесной будке. (Может быть, он надеялся, что тяжелая куртка, прижав клапан сверху, не даст ему отпасть. Но, если честно, в этот страшный момент он даже не думал о проблеме внешнего вида.) Все эти операции страждущий борттехник проделал столь быстро, что потом еще с десяток метров несся по тропинке к заветной дощатой дверце, размахивая руками. Поглощенный стремлением к цели, он даже не слышал хохота толпы, которая наблюдала вид сзади.
Поскольку борттехник летел вперед с большой скоростью, расстегнутая куртка, вздыбленная набегающим потоком, освободила клапан. Клапан, в свою очередь, отвалившись, открыл огромную треугольную дыру, в которой, как в люке скафандра коленвалом крутились ягодицы бегущего борттехника, обтянутые пронзительно голубыми китайскими кальсонами.
Когда счастливый борттехник вышел, полк встретил его аплодисментами.
Сила слова
В офицерском общежитии вместе с лейтенантами-двухгодичниками и холостыми кадровыми жил прапорщик по фамилии Шапошник. Он был борттехником и преподавал молодым лейтенантам первые уроки летного мастерства. В частности, в первый же день знакомства, на вопрос, как завести вертолет, прапорщик презрительно ответил:
10 
