Особенно,... 
46 
Что бы это могло означать?
У нее больше не было времени задаваться вопросами. Молодой лейтенант сжал ее руку.
– Пойдемте! – сказал он. – Мы можем теперь последовать за процессией.
И они проследовали за кортежем до двора Сен-Мартен.
Двор представлял собой широкий квадрат, в центре которого возвышался вяз. Дерево было единственным ярким пятном в этом мрачном месте. Рядом помещались тюрьма и виселица, возвышающаяся у тюремной стены. В углах двора были свинарники с большими кучами навоза, от которых исходил невыносимый запах.
Однако именно навоз привлекал внимание благородного собрания, выстроившегося к нему лицом в то время, как вокруг стояли заграждения солдат. Перед ними находилось несколько солдат, но вместо копий, алебард и пик они держали вилы и длинные крючья. Казалось, все чего-то ждут.
В одном углу стояло множество гробов, покрытых шелковыми саванами, тут же расположилась группа из нескольких человек в полном трауре, которым Ришмон вежливо поклонился.
Епископ и настоятель приблизились к горе нечистот, над которой, к ужасу Катрин, старый прелат дрожащей рукой описал в воздухе знак благословения перед тем, как начал молитву за упокой.
– Что все это значит? – прошептала ошеломленно молодая женщина. – Я думала, что эта церемония предназначена для того, чтобы отдать должное коннетаблю д'Арманьяку…
– Точно так! – спокойно ответил Сен-Симон. – Он там, внутри.
– Внутри чего?
– Навоза, черт побери! Именно туда его выбросили добрые парижане после того, как убили в 1418 году и отдали себя герцогу Бургундскому. У него из спины вырезали полоску кожи, потом убили и бросили в эту дыру с навозом. Вы видите рядом с коннетаблем мессира Жана де Виллье де л'Иль Адана, который первым водрузил французское знамя на воротах Сен-Жак. Он раскаивается, так как после взятия Парижа именно он довел монсеньора Арманьяка до того плачевного состояния, в котором мы его скоро увидим. Но, – добавил он с внезапным беспокойством, – может быть, этот спектакль не для дамы?
– Я не столь чувствительна, – ответила молодая женщина, – и не покину этого места, не подойдя к коннетаблю. И потом, я видела здесь и других дам, – добавила она упрямо. – Вон та дама в траурной вуали – кто это?
– Это госпожа де Марль, вдова канцлера и мать епископа. Испытание – тяжелое для ее сердца, но она пожелала прийти. Ведь и ее муж, и сын там же – вместе с коннетаблем д'Арманьяком.
Катрин бросила на нее полный сострадания взгляд.
Господи! Неужели все было бессмысленно – пролитая кровь, страдания, поскольку после стольких лет ужасных потрясений человек, отдавший приказ к бойне, мог в этот час спокойно смотреть, как вытаскивают из кучи навоза трупы тех людей, которых он приказал туда бросить.
Почти сто лет войны, братоубийственных сражений, убийств, засад, политики, стыда, славы и нищеты, смешавшихся в единое целое, чтобы в конце прийти к такому! И для того, чтобы привести на путь спасения разоренную, обглоданную до костей и почти умирающую страну, понадобился еще горящий жертвенник Жанны, ужасающий, но торжествующий огонь руанского костра…
Солдаты ворошили вилами кучу. Несмотря на свежий ветер, который трепал шелк знамен и белые волосы епископа, вонь становилась непереносимой. Искать останки приходилось на глубине, так как за восемнадцать лет яма для навоза успела превратиться в гору.
Катрин закрыла глаза, чтобы не видеть страшных человеческих останков, которые два монаха заворачивали в белый шелковый саван, чтобы положить в один из гробов, потом снова их открыла, инстинктивно ища глазами выход… Силы ее были на исходе.
Чувствуя, что задыхается, она откинула капюшон, освободила голову и нетвердой рукой вытерла лоб. Ее взгляд встретил другой, одновременно полный радости и удивления, взгляд человека в доспехах, который с каской в руке стоял в нескольких шагах от коннетабля, человека, чье имя она чуть было не выкрикнула.
«Тристан! Тристан д'Эрмит…»
Она не сразу его узнала. Он прибыл не с процессией, а немного позже, и она едва успела заметить высокую фигуру, медленно прогуливающуюся между рядами с видом наблюдателя.
Никогда до этого времени она не видела Тристана в полном вооружении. К тому же его светлые волосы, которые были достаточно длинными во время их последней встречи, теперь были подстрижены очень коротко, в форме небольшого круглого венчика, как того требовал рыцарский шлем.
46 
