176 
Через два часа Ландри, получивший эту странную еду, расцеловал трех женщин и вскочил в седло, весело крикнув им «до свидания». Из-под копыт лошади полетела грязь, смешанная со снегом. Задумчивая Катрин видела, как он удалялся от них по тропинке, проехал мимо холма, на котором стоял зловещий замок, а потом и совсем исчез. Он как будто уносил ее надежду, и Катрин вдруг почему-то страстно захотелось увидеть Филиппа. Он был единственным, рядом с кем жизнь была легкой и приятной…
Снег сменился проливным дождем, превратившим землю в клоаку, дороги в болото, а свет стал серым и влажным. Перед окнами как будто висела унылая пелена. С неба веяло скукой и отчаянием, и три женщины, оказавшиеся в замкнутом пространстве домика в эту ужасную погоду, плохо переносили свое заточение. Как только Ландри уехал, дождь обрушился на эти края, как будто пытаясь отгородить их от всего живого. Уже через несколько дней это стало невыносимо.
Сара нервничала, Пакретта была молчалива, а Катрин встревожена, не понимая почему. Каждый раз, глядя в окно, она видела посреди горизонта замок – молчаливый, враждебный, хранящий тайну двух мертвых тел. Ни одного движения не было там замечено с той ночи, когда они убежали. Сара скрытно следила за дорогой, опасаясь возвращения Гарена. Но Главный казначей не показывался. Все было тихо в замке.
Катрин почти восстановила силы. Она по-прежнему быстро уставала из-за беременности, но, так как была уже на третьем месяце, тошнота прекратилась. Катрин уже давно не чувствовала себя так хорошо, как сейчас, и проводила время, занимаясь хозяйством. Она получала удовольствие, замешивая тесто для хлеба, прядя коноплю или шерсть, учась готовить козий сыр – от всех этих скромных занятий, от которых отвыкла в доме на Пергаментной улице.
Жители Малена не показывались. В первые четыре дня после отъезда Ландри никто не приходил к Пакретте. Низкие деревенские дома теснились друг к другу своими гранитными стенами под жидкими соломенными или камышовыми крышами. Скорчившись от холода, крестьяне сидели в своих домах, глядя на небо сквозь маленькие оконца из толстого стекла или засаленного пергамента.
Но на пятый день порог дома Пакретты переступил человек, в котором Сара, стиравшая у очага, с беспокойством узнала того высокого старика, которого видела в лесной пещере. Пакретта, воспользовавшись хорошей погодой, ушла в лес за хворостом. Инстинктивно Сара загородила от старика Катрин, которая пряла конопляную кудель, сидя на камне у очага.
– Что вы хотите, добрый человек? – спросила цыганка.
– Я друг Пакретты. Ее нет?
Сара показала рукой в сторону леса:
– Она собирает хворост в лесу. Но вы можете подождать…
В голосе цыганки зазвенели встревоженные нотки, когда она заметила, что выцветшие светло-голубые глаза старика неотрывно смотрят на Катрин. Старик пожал плечами под своей грубой курткой из коричневой шерсти на овечьем меху.
– Нет, я вернусь позже. Но…
Он уже выходил из дома, однако остановился, открыв дверь:
– Вы… можете сказать ей, что приходил Жерве и он выполнил ее поручение.
– Какое поручение? – дерзко спросила Сара, подозрительность которой опять пробудилась.
Человек уклончиво покачал головой:
– Ничего особенного! Она поймет. Прощайте, вы обе…
– Прощайте!
Едва Пакретта вернулась, Сара невозмутимо передала ей слова старика. Она заметила, что, несмотря на сдержанность и выдержку, молодая женщина покраснела. Ее подозрения, родившиеся после сборища колдунов и того, что она там увидела, только усилились. Она вспомнила, как старик прятал под одежду прядь белокурых волос, которые ему передала Пакретта. Что это было? Тайный колдовской акт, новое заклинание? Сара в это не верила. Жерве, как и сама Пакретта, верил в действие той отвратительной облатки, которую они вставили в рот идола. А вот у волос было явно другое предназначение. Но какое? В раздражении от невозможности найти отгадку Сара не спала всю ночь. К утру она уснула, как бы провалившись в бездонный колодец, куда не проникал свет и не доходили звуки. Она забылась ненадолго, но, когда открыла глаза, было уже утро. Катрин, которая уже встала, резала капусту для супа. Пакретты не было.
– Где она? – тут же спросила Сара.
– Кто? Пакретта? Она только что вышла и не сказала, куда идет. Я заметила, что она направилась в конец деревни.
Катрин не понимала, что с Сарой, которой явно было не по себе. Она казалась нервной, возбужденной. Встав, цыганка наспех оделась, думая о чем-то постороннем, и, отказавшись от чашки с молоком, которую ей протягивала Катрин, села у окна.
176 
