Особенно,... 
21 
Наконец, впервые после разговора с графиней Лариш Мария увидела Рудольфа в Пратере. С каким нетерпением ждала она этой встречи! Сколько удовольствия она сулила! Увы! Радость оказалась неполной, так как в этот момент ее мать обращалась к ней. Ей удалось едва взглянуть на принца. Она чувствовала себя такой несчастной, что чуть не расплакалась. Как жестоко поступала с ней судьба! Когда она овладела собой, печаль уступила место беспокойству. Она могла показаться ему холодной, безразличной. Или же он мог принять ее за кокетку, которая, узнав, что нравится, отвернулась от него. И то и другое невыносимо. Она пылала желанием оправдаться. Если бы ей удалось увидеть графиню Лариш! Она объяснила бы ей, что на самом деле произошло. Та передала бы Рудольфу, что Мария… Ах! Что она могла передать Рудольфу?
Через три дня она была в Опере, куда приехал и принц. В этот раз она могла на него смотреть сколько угодно. Он даже едва заметно ей улыбнулся. Но ее великая радость улетучилась, как только она заметила, что Рудольф плохо выглядит. Он похудел и побледнел, его глаза запали, как у человека, охваченного лихорадкой. Она встревожилась. Он, должно быть, болен или заболевал. Естественно, окружавшие его люди ничего не замечали. Никто не смотрел на него так, как она, Мария. А когда они спохватятся, будет уже слишком поздно. Ах! Быть с ним почти рядом и не иметь возможности броситься ему на помощь! Она знала, часто на другой день он отправляется в долгую и утомительную поездку в Галицию. Он будет страдать в дороге, вдалеке от нее. Мария приходила в отчаяние. В эту ночь она не смогла заснуть. В следующие дни каждое утро она требовала газеты в такой ранний час, что изумляла портье. Она нервно искала новости о принце-наследнике. Ни одного слова о его драгоценном здоровье!
Так проходили дни. Мария жила в лихорадочном ожидании… Чего?..
III
ПОЛИТИКА
Марию не напрасно охватило беспокойство в Опере. Ее проницательный взгляд прочел на усталом лице принца признаки душевного кризиса, который тот переживал. Она не была бы разочарована, узнав, что тот переживал. Она не была бы разочарована, узнав, что не имеет к этому никакого отношения. Принц заполнил всю жизнь Марии, но она не строила иллюзий относительно того места, которое занимала в жизни наследника короны Габсбургов. Но подумал ли он о ней хоть однажды с тех пор, как встретил ее?
Рудольф был центром тысяч интриг. Вокруг него суетились ловкие, корыстные, вкрадывавшиеся в доверие люди. Он интересовался политикой. В отличие от скептиков, он не усматривал в ней одну только тонкую карточную игру. Молодой человек с благородным сердцем желал для своих народов большей справедливости, большей свободы и благоденствия. Он презирал произвол и печально знаменитое правило властей предержащих: разделяй и властвуй. Он осуждал их равнодушие, их черствость. Его окружали люди, чьи идеи вызывали презрение, но которых он вынужден был любезно принимать, улыбаться им. Импульсивный по натуре, он добивался необходимой осторожности в поступках только за счет постоянного самоконтроля.
Рудольф нуждался в дружеском участии, но как найти друга в его положении? Те, кто окружал его, как бы они ни уверяли в своем бескорыстии, желали использовать его в своих интересах. К Филиппу Кобургскому, к Ойосу он относился как к людям, с которыми вместе обедают в компании хорошеньких женщин или охотятся. Эти хотя бы ничего не просили, да и ему не могли ничего дать. Но другие! Кто входил в его кабинет без желания извлечь мало-мальскую выгоду? Его друзья из либеральной прессы тоже играли на его расположении, правда, не ради сиюминутного барыша, но зато их ставки были огромны. А женщины, которые ему нравились? Только наивный человек мог вообразить, что он сам их выбирал. Они оказывались на его пути, конечно, не случайно, а по прихоти заинтересованных лиц. Ни одного верного друга. Приходилось подозревать каждого. Эта горькая мысль омрачала настроение Рудольфа. Он не мог от нее отделаться, она опустошила его.
В семейном кругу Рудольф ни с кем не говорил откровенно. Он никогда не беседовал о политике со своим отцом. В этой области между ними не было взаимопонимания, они стояли на двух разных полюсах, и их общение носило чисто протокольный характер. Его мать была всегда близка ему, но с годами становилась все более замкнутой, все более отстраненной. Росла ее склонность к одиночеству и путешествиям, она все реже появлялась на официальных церемониях. Она вела скрытую от посторонних глаз жизнь, доступ в которую был для всех заказан, даже для сына. Иногда по одному оброненному слову Рудольф угадывал, что мать по-прежнему видела в нем родную кровь. В брошенном невзначай взгляде он читал нежность и даже жалость. Если она видела, что ее чувства разгаданы, то отделывалась шуткой или саркастическим замечанием. Императрица не выносила никаких излияний чувств.
21 
