Особенно,... 
13 
— Нет! — Летти с деланным ужасом всплеснула руками. — Где же справедливость?
— О, я не так выразилась. Просто… понимаешь, она не особенно привлекательна и в разговоре не блещет. Кроме того, Бетти Джейн смотрит на Дольфа Эмерсона будто на какое-то божество. А ведь он пятидесятилетний мужчина с редеющими седыми волосами.
— Быть может, в ее глазах полковник Эмерсон по-прежнему лихой и юный кадет, в которого она влюбилась тридцать лет назад.
Марти нахмурилась:
— Возможно. Я спрашивала ее, неужели ей никогда не надоедало исполнять его желания. Знаешь, что она мне ответила? Улыбнулась и сказала, будто всегда делала то, что доставляло ей удовольствие, а это совпадало с желаниями полковника. Ну, разве это не печально, Летти? Бедная женщина все эти годы полностью подчинялась этому человеку!
— Дитя мое, ты не представляешь, о чем говоришь. Бетти Джейн Эмерсон очень счастливая женщина. Наблюдая, как она заботится о полковнике, ты не заметила, с каким обожанием он смотрит на свою жену. Полковник считает Бетти красавицей, и она действительно прекрасна.
— Она?!
— Внутренне. Душа у миссис Эмерсон прекрасна. Все, что она делает, облагораживает ее внутренний мир.
— Хм… — Марта задумалась. — Что ж, я попытаюсь походить на Бетти Джейн.
Летти расхохоталась.
— Что в этом смешного? — возмутилась Марта.
— Сладкая моя, вы же полные противоположности. — Летти покачала головой.
— Ну, может, я немного эгоцентричней, чем…
— Немного? — прервала ее Летти. — Дитя мое, что-то я не припомню, чтобы ты хоть однажды отвлеклась от собственной персоны.
Изумрудные глаза сверкнули.
— Как ты можешь говорить такое? Совершенно ясно, что я не… мне… никогда… — Совладав с раздражением, Марти продолжила: — Бетти Джейн Эмерсон, видимо, черпает в самоотвержении особое удовлетворение, а я не вполне готова к подвижничеству.
— Скажешь тоже, — ухмыльнулась Летти.
— И скажу. Надеюсь, жизнь даст мне больше, чем роль хранительницы домашнего очага.
— Чего же больше?
— Не знаю, но хочу выяснить. Теперь дай мне перчатки. Бетти Джейн обещала поводить меня по магазинам.
— Я устраиваю большой прием. Ты должен прийти.
— Нет.
Смуглые тонкие пальцы скользили по трепещущему телу обнаженной женщины. Изогнув спину, она вздохнула и томно закинула руки за голову.
— Но, дорогой, ты должен прийти на мой… прием. — Улыбка тронула губы Регины, когда Джим склонил свою темноволосую голову и поцеловал ее полную грудь.
— Ненавижу приемы, — пробормотал он, лаская языком набухший сосок.
Охваченная страстью, Регина привлекла его к себе.
— Мои приемы… совсем другое дело, дорогой.
— Все они одинаковы. — Губы Джима скользнули к ее шее.
Его слова уязвили Регину. Она поняла, что этот неотразимый мужчина, так страстно занимающийся с ней любовью, имеет в виду не приемы, а женщин. Несмотря на пылкость Джима в постели, Регина не сомневалась: то, что происходит между ними, почти ничего не значит для него. Временами, когда он возносил ее на вершины неведомого прежде блаженства, в глубоких темных глазах Джима сквозил холод.
— Нет. Нет, это… это не…
Растворяясь в бушующем пламени, Регина забыла о предстоящем празднике. И не мудрено: магические движения рук, языка и губ Джима заставляли ее забыть обо всем.
Регина наслаждалась сладкой пыткой и, все сильнее возбуждаясь, нашептывала ему шокирующие и нежные слова. Наконец желание захлестнуло ее, и она жаждала только высвобождения.
— Милый, пожалуйста, любовь моя… — простонала она.
Твердая плоть быстро вошла в ее лоно. Регине показалось, что эта огромная пульсирующая плоть, вторгшаяся в нее так неистово, убьет ее. Ну и пусть. Как сладостно умереть в объятиях прекрасного нагого князя любви!
Целый час Джим любил Регину, раз, за разом доводя ее до высшей точки наслаждения, пока не пресытился сам. Его смуглое тело блестело от пота, и он, наконец, откинулся на спину.
Переводя дух, она улыбнулась. Ее длинные рыжие волосы разметались по плечам, глаза затуманились. Придя в себя, она стала наблюдать за ним. Джима явно клонило в сон. Его глаза закрылись, длинные, черные ресницы касались высоких скул, выражение рта смягчилось.
Понимая, что ей давно пора уходить, Регина снова подумала о предстоящем празднике. Положив маленькую белую ладонь на его живот, она тихо проговорила:
13 
