Соперница

Баня и парильня в Карлате были древними и не слишком удобными. Они не выдерживали никакого сравнения с роскошными ванными комнатами в бургундских дворцах, затянутыми в парчу и атлас, где парились в больших баках из полированной меди и чеканного серебра. В Карлате это была низкая сводчатая комната, посреди которой располагалась каменная продолговатая бадья. Рядом высился железный треножник с укрепленным на нем большим котлом для подогревания воды. В углу стояла простая деревянная скамья для растираний. В земле был прорыт желоб, через который стекала вода. В комнате было темно. Спускались туда по трем ступенькам, выбитым прямо в скале. Только один горшок с углями освещал помещение.

Когда Катрин подошла к бане, дверь приоткрылась, и оттуда вышла краснолицая и крепкая толстуха, которая выполняла в Карлате обязанности банщицы. Столкнувшись нос к носу со своей госпожой, она заметно смутилась, а лицо ее стало еще более красным.

– Куда ты? – спросила Катрин. – Мне сказали, что мой супруг принимает ванну. Разве он кончил?

Банщица, тревожно взглянув на дверь, опустила голову и слегка попятилась, прежде чем решилась ответить.

– Нет, благородная госпожа! Монсеньор еще моется.

– Так что же?

Банщица побагровела. Пальцы ее нервно теребили концы мокрого фартука. Взглянув на Катрин исподлобья, она ответила еле слышно:

– Мадемуазель дала мне серебряную монету за то, что я уступлю свое место, когда нужно будет растирать монсеньора. Она… она пряталась за большой колонной в глубине.

Красивое лицо Катрин в свою очередь покраснело, но это была краска гнева, и испуганная банщица прикрыла обеими руками голову, ожидая получить пощечину. Однако Катрин удовлетворилась тем, что жестом приказала ей уйти.

– Убирайся… и держи язык за зубами!

Банщица исчезла в мгновение ока, и молодая женщина осторожно приблизилась к полуоткрытой двери. Изнутри не доносилось ни звука, только слышалось журчание воды, стекавшей из бадьи в желоб. Катрин заглянула внутрь, и то, что она увидела, заставило ее сжать кулаки от ярости, однако ей удалось ценой огромных усилий сдержать себя. Она хотела видеть, что будет дальше.

Арно лежал на деревянной скамье, уткнувшись лицом в скрещенные руки. Наклонившись над ним, Мари поливала ему спину маслом из голубого стеклянного кувшинчика, а затем начала растирать его. Он не шевелился. Тонкие смуглые руки девушки бережно скользили по телу, проминая каждый мускул, поглаживая блестящую кожу, которая в красноватом сумраке бани напоминала по цвету коричневый атлас. Катрин зачарованно смотрела на мужа. Она испытывала мучительное, болезненное ощущение от прикосновения этих ласковых рук к телу Арно. На лице и шее Мари заблестели капельки пота, дыхание стало тяжелым, прерывистым. Охватившее ее похотливое желание было настолько явным, что Катрин, теряя голову от ревности, заскрежетала зубами. Она увидела, как Мари кончиком языка облизнула пересохшие губы…

Внезапно девушка, не владея больше собой, наклонилась и впилась губами в левое плечо Арно… Этого Катрин уже не могла стерпеть. Ослепленная яростью, она ринулась вперед. Удивленный Арно приподнялся, но Катрин уже схватила Мари, швырнула ее на пол и навалилась на нее всей тяжестью. Мари неистово вопила, пытаясь подняться, но молодая женщина, подчиняясь свирепому инстинкту, идущему из глубины веков, молотила кулачками лицо соперницы, норовила выцарапать глаза и ухватить за горло. Она потеряла всякую власть над собой и хотела только одного – убить ненавистную тварь, чтобы никогда больше не видеть это дерзкое лицо, эти бесстыжие зеленые глаза. Гадину надо было раздавить раз и навсегда! Мари, опомнившись, защищалась с неожиданной силой. Ей удалось подтянуть одну ногу, и она нанесла Катрин такой сильный удар коленом в грудь, что у молодой женщины захватило дыхание. Невольно она ослабила хватку, и Мари, вскочив на ноги, в свою очередь ринулась на соперницу…

  142