36 
Эти развлечения растянулись на десятилетия. Я успела внедриться в японскую старину и занялась почетным ремеслом дегустаторши сакэ. Эту превосходную должность сомелье в старом Киото я покидать совершенно не собиралась, но внезапно была отозвана в 1989 год. Часы показывали 19.10. Как мне удалось столько всего пережить за двадцать четыре минуты?
Ринри, сидя рядом со мной, терпеливо пережидал мой обморок. Он спросил, что произошло. Я рассказала ему про XVII век, он вежливо выслушал, потом снова спросил:
— А до этого?
Я сразу все вспомнила и уже в менее поэтическом тоне поведала о старом извращенце, который под видом уборки пришел подсматривать за голой белой женщиной.
Ринри захлопал в ладоши и покатился со смеху.
— Великолепная история! Рассказывай мне ее почаще!
Я опешила. Зря я ожидала негодования, пусть даже не слишком бурного. Ринри, страшно веселясь, разыграл передо мной всю сцену: подошел, скрючившись, как старая развалина, размахивая воображаемой метлой и бросая искоса взгляды на бассейн; потом изобразил меня, жестикулирующую и кричащую «Иранай!», сам ответил мне дребезжащим голосом, что не понимает по-английски, и все это — не переставая хихикать. Я прервала спектакль замечанием:
— Остров с честью носит свое имя.
Тут он просто зашелся. Каламбур сработал тем более удачно, что по-японски имя Божественного маркиза звучит как Садо.
В дверь постучали.
— Ты готова к пиршеству?
Раздвижная дверь скользнула в сторону, две очаровательные местные дамы внесли низкие столики и поставили на них изысканные кушанья.
Увидев кайсэки, [29] я мгновенно забыла о гнусном старикашке и приступила к трапезе. Ее дополняли несколько сортов сакэ: я сочла свой сон вещим и стала с любопытством ждать продолжения.
Наутро остров Садо был весь в снегу.
Ринри повел меня к самой северной точке побережья.
— Смотри, вон там, — сказал он, указывая куда-то в морские дали, — можно разглядеть Владивосток.
Я сделала комплимент его воображению. Но он был прав: единственной мыслимой землей за этими серыми тюремными тучами могла быть только Сибирь.
— Давай обойдем остров по берегу? — предложила я.
— Что ты, это очень долго.
— Ничего, ведь так редко видишь море под снегом.
— В Японии не так уж редко.
Мы прошагали на морском ветру часа четыре. Я превратилась в ходячую сосульку и запросила пощады.
— Очень вовремя, — сказал Ринри. — Чтобы сделать полный круг, понадобилось бы еще часиков десять, не считая пути от моря до гостиницы.
— Пойдем как ближе, напрямик, — пролепетала я синими губами.
— Тогда через пару часов будем в номере.
По сравнению с побережьем внутренняя часть острова оказалась куда более красивой и интересной. Гвоздем программы были огромные заснеженные сады японской хурмы: по странной прихоти природы эти деревья, теряя зимой листья, не теряют плоды, даже полностью созревшие. Иногда доходит до того, что на живых деревьях висят мертвые плоды, наводя на мысль о смерти на кресте. Но сейчас меня не волновали покойники, я увидела самые удивительные в мире рождественские деревья — их голые черные ветви были унизаны спелыми оранжевыми фруктами в сверкающих венчиках снега.
И одного дерева в таком наряде хватило бы, чтобы свести меня с ума. А тут их был легион, застывший посреди пустынной равнины, у меня голова пошла кругом от восхищения, равно как и от вожделения — я мало что так люблю, как спелую хурму. Но, увы, сколько я ни прыгала, дотянуться так и не смогла.
«Праздник созерцания, — подумала я. — Нельзя же вечно хотеть все съесть». Но последний довод меня совершенно не убедил.
— Пошли, — сказал Ринри, — а то совсем окоченеем.
Когда мы добрались до гостиницы, он куда-то отлучился. Я быстро приняла ванну и повалилась на футон. Он вернулся, пока я спала. Когда он разбудил меня, было уже семь вечера. Вскоре служительницы принесли нам ужин.
За ужином произошел эпизод, которого я никогда не забуду. Нам подали маленьких живых осьминогов. Я знала что к чему и уже имела малоприятный опыт, когда приходится есть рыбу или другую морскую живность сразу после того, как ее убивают на ваших глазах, дабы гарантировать свежесть. Не счесть количество дорад, еще трепещущих, которых я ела, а хозяин ресторана, страшно довольный, говорил, глядя на меня: «Они живые, да? Вы чувствуете вкус жизни?» Я никогда не считала, что этот вкус стоит таких варварских методов.
36 
