32 
— Мистер Ковингтон! Что вы здесь делаете? Вы должны немедленно покинуть мои владения!
— Ах, это вы, ваша честь, — невозмутимо отозвался нарушитель. — Можно узнать, почему вы так долго ждали, прежде чем произнести свой вердикт?
В первый момент опешив, Натали однако быстро взяла себя в руки.
— Вам следовало дать мне понять, что я замечена!
— Вот как? Это почему? Вы ведь не потрудились дать мне понять, что я замечен. — Кейн направился к ней, на ходу зачесывая назад мокрые волосы. — Вместо этого вы меня беззастенчиво разглядывали. Ну и как? Разглядели все, что хотели?
— Не льстите себе, мистер Ковингтон! — Натали постаралась вложить в усмешку побольше яда. — Я и не думала вас разглядывать. Мне хватило пары секунд, чтобы решить, что…
— Что я так же хорош на вид, как на ощупь?
— Ну, знаете ли! — Она залилась краской, но не отвела гневного взгляда. — Повторяю, мистер Ковингтон, вы должны сейчас же покинуть мои владения! Даю вам пять минут, а потом чтобы духу вашего не было на моей земле!
Кейн остановился перед Натали. Его смуглые плечи были влажны, в темных завитках на груди запутались капельки воды. Он улыбался так, словно они вели светскую беседу.
— Это мои владения, но я великодушнее вас и не требую, чтобы вы немедленно их покинули.
— Ваши владения?! Ваши владения?! Да ведь это Бирюзовое озеро, а оно…
Натали осеклась. Они находились сейчас выше верхней границы лесов, и под ногами у нее была та часть склона Промонтори-Пойнт, которая больше ей не принадлежала.
— Да, ваша честь, это так. Я рад, что до вас наконец дошло. Вы стоите на моей земле, на берегу моего озера.
В висках у Натали заломило от неожиданной боли, в ложбинке на груди, неприятно щекоча, скользнула струйка пота. Как она ненавидела этого южанина! Казалось, еще сильнее, чем вчерашним утром, хотя вряд ли это было возможно.
— Как я уже сказал, я великодушен, — продолжал Кейн. — Вы можете приезжать сюда когда захотите и пользоваться этим озером по своему усмотрению. — Он окинул Натали откровенно оценивающим взглядом. — Я вижу, вам жарко. Раздевайтесь и плаваете вволю, а потом… потом мы можем заняться любовью.
Он попытался подойти к ней ближе. Натали выхватила револьвер и прицелилась ему в голову.
— Даже не думай!
— Или что? — осведомился Кейн.
— Или я всажу пулю в твой наглый язык!
Разумеется, он все-таки сделал шаг и оказался почти вплотную к Натали. Глаза его горели, и Натали уловила движение под расстегнутыми брюками.
Кейн подумал о том, что ледяная красота этой женщины волнует еще больше, когда она разгневана, особенно если вспомнить, какие жаркие бездны таятся под этой обманчивой бесстрастной внешностью. Она не блефовала. Ее рука была удивительно тверда тогда, в “Испанской вдове”, когда они отбивались от банды Викторио.
Натали опустила дуло так, что теперь оно смотрело ему в пах. А если она возьмет да и выстрелит?
— Я не шучу, Ковингтон! Отойди, иначе я стреляю!
Однако Кейн не подчинился — даже тогда, когда она щелчком сняла револьвер с предохранителя. Натали смотрела на него, закусив губу, грудь ее часто вздымалась под простой мужской рубахой. Со своей растрепанной ветром рыжей гривой она напоминала загнанную в угол львицу.
Наглый южанин стоял так близко к ней, что дуло почти касалось его тела. Несколько мгновений продолжался поединок взглядов, потом Кейн посмотрел на губы Натали. Рука с револьвером задрожала, и с откровенно торжествующей улыбкой Кейн прикоснулся к ней, щекотно провел кончиками пальцев до самого запястья, а Натали… Натали могла лишь молча наблюдать за происходящим. Совершенно ослабев, ее рука начала опускаться.
— Ваша честь, разрешаю вам целовать меня сколько вздумается.
— Целовать тебя?! — Натали задохнулась от возмущения. — Скажи спасибо, что еще жив!
— Быть может, все дело в бороде? Вы предпочитаете обросших мужчин, не так ли? Помнится, в “Испанской вдове”…
— Не смей напоминать мне об этом! Я вычеркнула ту ночь из своей памяти, и напрасно ты думаешь…
— У вас слишком хорошая память, чтобы что-нибудь из нее вычеркнуть. Вы можете притворяться на людях, и я охотно подыграю вам, но сейчас мы одни и в притворстве нет необходимости.
— Я не притворяюсь, наглец! — крикнула Натали прямо в смуглое лицо с глазами как летнее небо. — Я не притворяюсь! Заруби на своем длинном южном носу, что ты мне не нужен!
— Ай-ай-ай, ваша честь, — с укором заметил Кейн. — Сначала нарушение границ частных владений, а теперь еще лжесвидетельство. Вы усугубляете свой проступок. Признайтесь, что я вам нужен, и совесть ваша будет чиста.
32 
