Особенно,... 
.
Очередная сказка о Золушке 
74 
Не встретив ни малейшего сопротивления, Эдуард потянулся к ее устам. Когда их губы соприкоснулись, Люси инстинктивно почувствовала, что этот поцелуй будет непохож на прежние. На сей раз Эдуард не сдерживался, не выказывал ни малейших колебаний. Он неспешно вкушал медовую сладость ее рта, а Люси ощущала странный, не поддающийся описанию голод, но не знала, как этот голод удовлетворить. Почувствовав ее реакцию, Эдуард удвоил пыл лобзаний, и у нее закружилась голова от чувственного дурмана.
— Лю-си, мы не можем здесь оставаться, — хрипло прошептал он, вырвав ее из забвения.
— А куда мы должны идти? — пролепетала она, охваченная лихорадкой.
— В спальню. В кровать.
Он встал, легко поднял ее на руки и понес к двери. Однако дверь распахнулась сама, и лакей с каменным лицом сказал:
— Спокойной ночи, милорд. Спокойной ночи, миледи.
— Спокойной ночи, Джеймс, — беззаботно откликнулся Эдуард, но Люси, увидев слугу, побагровела от смущения и забарахталась в объятиях мужа.
— Эдуард, что он подумает? — в ужасе прошептала она. — Немедленно отпустите меня. Я пойду сама!
Его глаза весело блеснули.
— Ты уверена, что сможешь идти, дорогая? Значит, я слишком плохо тебя целовал. Когда поднимемся наверх, попробую еще раз.
Он быстро поднялся по лестнице, неся Люси на руках. В спальне ждала горничная. Увидев свою госпожу в столь непривычном виде, она испуганно ахнула:
— Доброй ночи, Роза, — поспешно сказал ей Эдуард. — Сегодня ваши услуги баронессе не понадобятся.
— Хорошо, милорд, — пролепетала Роза. — Приятной ночи… То есть, я хотела сказать, спокойной ночи, миледи.
Бедная Люси была готова умереть от стыда.
— Эдуард, ради Бога! Выпустите меня!
— Конечно, любимая.
Он шагнул в спальню и закрыл за собой дверь ногой. Потом положил Люси на постель, а сам сел рядом. Откинул прядь с ее лба, наклонился и тут же поцеловал волосы.
— О Боже, Люси, — сказал он очень серьезно. — Как долго мечтал я заняться с тобой любовью. Поцелуй меня, любимая. Ради всего святого, поцелуй меня.
14
«Это может продолжаться всю ночь, — угрюмо подумал Эдуард, на миг оторвавшись от страстных поцелуев жены. — Господи Боже, как наскрести силы воли и не дать вырваться наружу непреодолимому желанию немедленно заняться любовью?»
Он взглянул на Люси. Она лежала на кровати, из-под смявшегося платья соблазнительно выглядывала щиколотка; шпильки, поддерживавшие прическу, выпали, и волосы свободно разметались по плечам. Его захлестнула волна горячего желания. Она — его жена! Господи, как же он жаждал не просто назвать эту женщину своей женой, но и самом деле сделать ее таковой.
Лицо Эдуарда страдальчески искривилось. Чего стоят все те прекраснодушные клятвы, которые он мысленно давал, уверяя себя, что не станет заниматься с Люси любовью до тех пор, пока не вернется из Афганистана? Ведь в глубине души он всегда знал, что лжет самому себе.
Раскаяние мучило его весь вечер. Барон знал, что не имел права жениться на Люсинде, пока не исполнена миссия, которая может стоить ему жизни. Но мысль о нескольких неделях счастья оказалась слишком соблазнительной. Желание обладать прекраснейшей из женщин одержало верх над долгом перед страной. Честно говоря, Эдуард колебался недолго.
Он не раз пытался вспомнить, когда же чувство вспыхнуло в нем впервые? Тогда ли, когда он увидел Люси, склонившуюся в поклоне перед Хасим-ханом, и инстинктивно понял, что девушка до глубины души презирает эту жирную гадину? Или когда поцеловал ее под звездным ночным небом? Или позже, когда послал Абдуллу передать Люси золотого верблюда? Во всяком случае, встретившись с Люсиндой в Лондоне, Эдуард понял, что глупо притворяться, будто она его совсем не интересует.
Лорд Трисс пришел в ярость, узнав об увлечении племянника мисс Люсиндой Ларкин. Эдуард представлял для британского правительства огромную ценность — и в роли чванного английского дипломата, и в роли пенджабского торговца оружием. Лорд Трисс не собирался терять одного из своих самых перспективных агентов.
— Ты согласился возложить на себя миссию, крайне важную для твоей страны, — с упреком обратился он к племяннику после бала у леди Маргарет. — Не увлекайся мисс Люсиндой Ларкин, Эдуард, это слишком опасно. Никогда еще ты не был так близок к саморазоблачению. Вы оба чуть не вешались друг на друга там, у входа в бальный зал. Ты не можешь сейчас позволить эмоциям возобладать над здравым смыслом. Господи Боже, не ты ли говорил мне, что на земле миллион прекрасных женщин, поэтому нет нужды ограничиваться лишь одной. Найди себе хорошенькую танцовщицу и расслабься. Тебя должны волновать русские, их планы в Афганистане. Забудь о Люсинде Ларкин.
74 
