94 
– Ну, значит, всерьез. – Рина вышла из комнаты и заглянула в ванную. Оценила новую плитку, новую сантехнику. Потом она прошла в столовую и обнаружила строительный разгром. – Тут еще много работы.
– Я люблю работать. Даже когда приходится крутиться между клиентами. Бизнес идет хорошо, поэтому работа в собственном доме у меня продвигается не так быстро, как раньше. Но мне здесь нравится, вот в чем все дело. Ну и потом, здесь ты.
Эти слова Рина решила оставить без комментариев и вошла в кухню.
– Разрази меня гром! Это потрясающе, Бо. Прямо как на картинке.
– Кухня – сердце дома. – Он открыл дверь в маленькую домашнюю прачечную, бросил туда мокрое полотенце. – Главный козырь при продаже. Я всегда начинаю перестройку с кухни.
Он покрыл пол крупной плиткой темно-серого цвета, краской более светлого тона выкрасил все рабочие поверхности, а все шкафы побелил. Дверцы некоторых шкафчиков были застеклены. Бо соорудил стойку бара, за которой можно было просто посидеть, сделал окно с эркером, чтобы лучше просматривался задний двор. Широкие подоконники были сложены из камня и словно специально созданы для горшков с цветами и рассадой.
– Оборудование первоклассное. Уж я-то в этом деле знаю толк. Хотела бы я иметь такой встроенный гриль.
– Могу устроить по сходной цене. От производителя.
– Мне нравятся светильники. Стиль начала двадцатого века. Классно.
Бо нажал на выключатель, и за стеклами шкафчиков зажглась подсветка.
– Здорово! Теперь у меня разыграется кухонная зависть. Вот этот застекленный шкаф очень хорош. А почему он пустой?
– У меня ничего нет. Вернее, не было. Теперь, наверное, есть. Кое-что из бабушкиных вещей. – Бо открыл холодильник, вынул бутылку белого вина. – Она все оставила мне. Ну, она сделала пожертвование церкви, но все остальное оставила мне. Дом. Все.
– Тебя это печалит, – тихо заметила Рина.
– Да, пожалуй. Немного. Я ей благодарен. – На минуту Бо прислонился к холодильнику с бутылкой в руке. – Дом полностью выкуплен и чист от долгов. Как только преодолею чувство вины, я его продам.
– Она бы не хотела, чтобы ты чувствовал себя виноватым. Она же не ждала, что ты въедешь и будешь там жить. Это просто дом.
Бо вынул бокалы и разлил вино.
– Я как раз хотел об этом сказать. Большой работы ему не требуется. Я делал для нее весь текущий ремонт. Я начал вывозить вещи. Коробки в другой комнате. – Он протянул ей бокал. – Главным образом фотографии, кое-что из ее драгоценностей и…
– Дорогие тебе вещи.
– Да, то, что мне дорого. У нее была пара картин, которые я нарисовал еще мальчишкой. Ну, ты знаешь, квадратные домики с треугольными крышами. Большое круглое желтое солнце. Птички в виде галочек, летающие вокруг.
– Она тебя любила.
– Я знаю. Мой отец решил обидеться и разыграть обделенного сироту, потому что ему она ничего не оставила. За последние пять-шесть лет он видел ее хорошо, если два раза, и он изображает убитого горем сына. – Бо замолчал и покачал головой. – Извини.
– Семья – штука сложная. Мне ли не знать. Она сделала свой выбор, Бо. Это ее право.
– Да, конечно. – Но он крепко потер пальцами переносицу. – Я мог бы отдать ему долю, когда продам дом, но ей бы это не понравилось. Поэтому я ничего ему не дам. Вот моему дяде и кузену она все-таки оставила кое-что по мелочи. Я считаю, что она ясно выразила свою волю. Ладно, хватит. Ты не голодна? Может, я приготовлю ужин?
– Ты приготовишь ужин?
– Эту страницу я перевернул давным-давно и по счастливому совпадению обнаружил, что, когда парень умеет готовить, это возбуждающе действует на женщин.
– Ты не ошибся. Что у нас в меню?
– Что-нибудь соображу, – улыбнулся Бо. – А пока расскажи мне, почему у тебя такой усталый вид.
– А я выгляжу усталой? – Рина отхлебнула вина, пока он открывал морозильник. – Да, пожалуй. Трудный день. Хочешь, чтобы я морочила тебе этим голову?
– Хочу. – Бо нашел пару куриных грудок, сунул их в микроволновку для оттаивания и открыл отделение для овощей.
– Нас с напарником вызвали на дело. Ночлежка в южном Балтиморе. Единственная жертва, женщина. Ее голова и большая часть туловища… Нет, извини. Я только что сообразила, что это не застольный разговор.
– Ничего. У меня луженый желудок.
– Скажем так: она сильно обгорела. Ее завернули в одеяло и подожгли, чтобы скрыть, что она была забита до смерти. И все это было сделано халтурно. Все было ясно, как неоновая реклама.
94 
