159 
– Они измеряют, размечают, спорят. Мама совсем с ума сошла из-за этой своей террасы с летней кухней.
– Почему ты считаешь, что мама сошла с ума?
– Разве им мало работы без летней кухни? Тридцать лет они прикованы к этому месту. Больше тридцати.
Рина села и заглянула в глаза Белле. «Что-то не так, – поняла она. – Что-то происходит».
– Они любят это место.
– Я это знаю, Рина, – раздраженно проговорила Белла. – Но они не становятся моложе. В этом возрасте им следовало бы наслаждаться жизнью, отдыхать, путешествовать – ловить этот чертов момент, или как там это называется, вместо того чтобы искать дела на свою голову.
– Они и наслаждаются жизнью. Для этого им не надо никуда ехать, они работают и каждый день видят, как их труд вознаграждается. И они путешествуют.
– А вот если бы вообще не было никакого «Сирико»? – Белла повернулась на стуле и понизила голос, словно понимая, что произносит нечто кощунственное. – Если бы «Сирико» не было, если бы мама с папой не познакомились такими молодыми, не осели здесь, не приковали себя к этому месту, она могла бы поехать учиться в художественную школу. Она могла стать настоящей художницей. Она бы увидела мир, встретила интересных людей. Она бы что-то сделала, чего-то добилась, прежде чем выскочить замуж и нарожать детей.
– Позволь мне, во-первых, отметить самое очевидное и напомнить, что в таком случае тебя бы здесь не было. А во-вторых, она могла выбрать художественную школу. Она могла выбрать и папу, и художественную школу. Но она выбрала его, это место, эту жизнь.
Рина перевела взгляд на мать. По-прежнему стройная и красивая, с блестящими на солнце волосами, гладко зачесанными назад и стянутыми на затылке, она со смехом что-то доказывала мужу, тыча пальцем ему в грудь.
– И когда я смотрю на нее, Белла, – продолжала Рина, – я не вижу женщину, растратившую свою жизнь понапрасну и полную сожалений. Не вижу женщину, которая бы спрашивала себя, что было бы, если бы…
– Почему я не могу быть такой счастливой, Рина? Почему я не могу просто быть счастливой?
– Я не знаю. Мне жаль, что ты несчастлива.
– Я знаю, ты ходила к Винсу, говорила с ним. Ой, только не надо смотреть на меня глазами полицейского! – нетерпеливо вскричала Белла. – Он рассердился. Но ты сумела его встряхнуть. Он не ожидал, что моя сестренка надает ему по мозгам. Спасибо!
– На здоровье. Это был порыв. Я не могла ему противиться. Но я боялась, что ты будешь недовольна моим вмешательством.
– Вовсе нет. Хотя это ничего не изменило, я не стала бы обижаться за то, что ты вступилась за меня. Нет, он порвал со своей последней любовницей. По крайней мере, насколько я могу судить. Но вряд ли это надолго. Я не знаю. – Белла пожала плечами и вновь бросила взгляд на мать. – Я никогда не буду такой, как мама. Они с папой – команда, и он ее обожает, что бы она ни делала. У меня такого никогда не будет.
– У тебя прекрасные дети, Белла.
– Это правда, – согласилась Белла со слабой улыбкой. – У меня прекрасные дети. Что-то мне неможется.
– Ты думаешь…
Но Белла решительно покачала головой и прервала разговор. К ней подбежал младший сынишка.
– Мама! Можно нам мороженого в стаканчиках? По одному шарику. Бабушка велела спросить тебя. Ну, пожалуйста! Можно?
– Конечно, можно. – Белла погладила сына по голове. – Но только по одному шарику. Я так их люблю, – повернулась она к Рине, когда он убежал с радостным криком. – Я больше не могу об этом говорить. Не говори ничего. – Она вскочила на ноги. – София! Идем, поможешь мне делать порции.
Белла ушла внутрь, младшие дети с радостными воплями устремились за ней наперегонки. София замыкала шествие. Как всегда, надувшись, отметила Рина, но все-таки послушно. В ее возрасте невозможно было отказаться от тайной страсти к мороженому.
– Не понимаю, почему именно я должна ей помогать. Почему всегда я?
– Слушай, что с тобой не так? – удивилась Рина. – Тебя бросают на раздачу? Вот и хорошо. Кто тебе помешает положить в свой стаканчик второй шарик мороженого?
Губы Софии дрогнули.
– Тебе положить, тетя Рина?
– А ты как думаешь? Там есть лимонное. – Рина наклонилась и ущипнула Софию за щеку. – Будь поласковее с мамой. Нет, не закатывай глаза, просто сделай то, о чем я тебя прошу. Двадцать четыре часа доброты. Думаю, ей это сейчас нужно.
Рина поцеловала нежную щечку, которую ущипнула, а потом подошла к своей матери. Бьянка обняла ее.
159 
